Ульм вспомнил о Миссе – её ясных глазах, робкой улыбке, медовом сиянии волос, – но промолчал.
– Конечно, мы проверим всех. Их друзей, возлюбленных… Миссе Луми, разумеется, особенно важна – ведь её история кончилась трагически. Тем не менее не думай, Гарт, что разгадка преступления всегда лежит в области высоких и значительных страстей. Многие совершали ошибку, ища ключ к убийству в пространствах мести и любви – а совершалось оно из-за неудачно брошенного слова или пары химмов. Я выписал имена. Некоторых связывали с Селли разовые истории, других замечали в его компании время от времени. Столько успеть в столь юном возрасте… что ни говори, быть динном – высокая привилегия.
Из-за дождя Ульм не мог разглядеть выражения лица наставника.
– Это наверняка не все. Я выписал также тех, у кого были личные отношения – романтического или иного толка – с родственниками и друзьями убитого. Никогда не знаешь, насколько крепко могли перепутаться нити мотивов…
На небе сверкнула молния, на миг озарив всё – тревожно склонившиеся над ними особняки с синими и зелёными оконными стёклами, памятник Аделе Химмельн со строгим и мудрым лицом, сосредоточенный взгляд Олке.
– Кто-то показался вам особенно интересным?
– Может быть, – сказал Олке задумчиво. – И не все, кто сейчас у меня на уме, были связаны с Селли… Во всяком случае, на первый взгляд. Но мне нужно подумать, Гарт. И ты подумаешь со мной вместе. Приходи в отдел как можно раньше. Скажем, к семи. Мы разберём записи, а потом поедем в Верхний город. Нужно допросить ещё кое-кого, и я хочу, чтобы ты присутствовал. Нечего вздыхать. Учись, Гарт. Не придумали способа научиться делу лучше, чем занимаясь им. В половину седьмого я тебя жду.
Унельм проснулся от негромкого, но настойчивого стука в дверь. На часах было четыре, и он застонал, уткнулся в подушку. Ему снилась Омилия – во сне всё было так легко и просто, кажется, они играли в сут-стук, смеялись, и там были ещё какие-то люди, среди них, кажется, Гасси… А потом в комнату вдруг вошла Сорта, и её ледяной взгляд всё испортил, потому что Ульм вспомнил, что Гасси – мёртв, а Мил – пресветлая наследница кьертанского престола, которая рано или поздно вспомнит обо всех тех пространствах, куда более необъятных и непреодолимых, чем Стужа, что разделяет их.
Он подкрутил тусклый валовый светильник над изголовьем кровати и, накинув рубашку, побрёл к двери. Сонный посыльный отдал ему письмо.
– Срочное из отдела, – мрачно буркнул он. – Распишитесь тут.
Закрыв за ним, Унельм вернулся к кровати, поближе к светильнику – и только теперь заметил тубус, выпавший из почтовой трубы. Должно быть, ночью, пока он спал. Сердце радостно дрогнуло.
«От Марвы Карт» – так всегда подписывалась Ведела,