Он снова застонал – тихо, сквозь стиснутые зубы, как будто не давал себе воли даже во сне, и я решилась. Провела пальцами по его лбу, отбросила с лица, испещрённого шрамами, тёмную прядь.
– Эрик… Проснись. Тебе приснился кошмар.
Он открыл глаза и перехватил моё запястье – стиснул крепко, до боли. В его глазах – тёмном и золотом – плясало безумие, и мне стало страшно. Спросонок он как будто не узнавал меня – подтащил ближе, рывком наклонил к себе.
– Дьяволы… – пробормотал он. – Огонь и кровь… Всюду кровь…
– Эрик! – сказала я громче. – Проснись! Ну, проснись же. – Я прикоснулась к его лицу, стараясь не замечать, что запястью, которое он сжимает, становится всё больнее… И наконец его взгляд стал неспящим, осмысленным.
– Иде, – пробормотал он. – Что ты тут делаешь?
– Тебе приснился кошмар, – повторила я. – Что тебе снилось?
Он всё ещё крепко сжимал мою руку, и я осторожно села на диван рядом с ним, прямо в тепло его постели. Что-то внутри дрогнуло – возмутительно неуместное, человеческое, – но я была препаратором и смогла заставить дыхание успокоиться, а сердце биться ровней.
– Ничего. Ничего… – Он будто впервые увидел собственную руку, сжимавшую мою, и торопливо отдёрнул её, словно обжёгшись. – Всё хорошо, Хальсон. Тебе не стоило спускаться. Иди к себе.
– Ты весь дрожишь. И, мне кажется, у тебя жар. Я разожгу огонь и поставлю чайник.
– Я в порядке, – сказал он, но на этот раз не велел мне уйти, и я осталась.
Спустя несколько минут в камине жарко пылал огонь, и яразлила травяной чай по чашкам. Над ними плыл пар – ароматный пар, пахнущий лесом. Домом.
Стром накинул рубашку и сел за стол напротив меня, залпом выпил обжигающе-горячий чай, поморщился и налил себе ещё чашку.
– Хорошо, что ты меня разбудила, – пробормотал он. – Мерзкий сон. Я вижу его время от времени…
– Что за сон? – спросила я тихо. Обычно я бы не решилась задать столь личный вопрос, но в полумраке многое казалось возможным.
– То, что я видел под Арками, – сказал он просто, и явздрогнула. Многие препараторы видели нечто на Шествиях. Об этом было не принято говорить, как не принято говорить о детских страхах или первых юношеских фантазиях. И всё же – шёпоты, пьяные откровения, намёки… Все мы знали, что видения под Арками – не редкость. Некоторые полагали, что увиденное предсказывает будущее. Другие считали это глупым суеверием.
– Что это было?
Стром смотрел в огонь:
– Я проходил Арки не так, как ты, Хальсон. Я был ребёнком… И сам не знал, что делаю. Но я помню, что видел, так, будто это было вчера. Лёд… Но и огонь тоже. Кровь… Холод… И одиночество… – Он потёр бровь над изменённым глазом, вздохнул и вымученно рассмеялся. – Если эти видения и вправду что-то значат, Хальсон, мои не предвещают ничего хорошего.
– Я думала, ты не суеверен.
– Я не суеверен. Но эти сны действуют мне на нервы.
– Тогда я выбрала правильный