Но чертова «молния» зажевала подкладку кармана.
Не расстёгивается! Я попалась!
– Вон она! Хватай! – крикнул один из них.
Так и не разобравшись с «молнией» и не отключив мелодию, я стремглав побежала прочь к дороге.
В надежде, что хоть какая-то машина будет проезжать мимо, и меня подберут или хотя бы спугнут грабителей.
На повороте я заметила фургон.
Белый, грязный, ничем не примечательный, лишь кроме того, что не имел номеров.
За неимением других вариантов, я поспешила к фургону.
Ведь водитель, судя по включенным габаритам сего транспортного средства, находился внутри.
Но в тот момент, когда я замедлила шаг уже перед самим фургоном, задняя дверь распахнулась. Из фургона выпрыгнул кто-то в черном и оглушил меня ударом по голове.
***
Очнулась уже в фургоне. Днём.
Следующим или же нет, понятия не имела.
Неизвестно, сколько времени я провела в отключке и как долго нахожусь в пути.
Голова страшно болит. Карман порван. Телефона нет.
Я была здесь не одна. Со мной в фургоне сидело ещё четверо девушек, таких же как я, похищенных и не понимавших, за что.
А напротив разместился чернокожий цербер, следивший за тем, чтобы мы вели себя послушно.
Нас куда-то везли.
– Вы крупно пожалеете, твари! – храбро выкрикнула одна из пленниц, не выдержав это терпеть. – Мой папа прокурор! Он найдет и прикончит каждого из вас!
Чернокожий цербер, двинув бровью, развернулся и дважды стукнул кулаком по стене фургона.
Фургон совершил остановку.
Вскоре дверь открылась, и другой бандит, до того сидевший в кабине с водителем, или это был сам водитель, приказал ей выходить.
Девушка заплакала и принялась умолять их смиловаться. Но её слезы и мольбы не тронули бандитов.
Чернокожий цербер взял её за волосы и жестоким образом выволок из фургона.
Затем раздался выстрел.
Чернокожий цербер вернулся где-то спустя минуту, и, как ни в чем не бывало, сел на свое место.
Этот зверь убил ее…
Он застрелил ту девушку…
Я с ужасом и непониманием глядела на него, на этого садиста.
Безжалостного.
Чудовищного.
Чёрного.
Глядела и не понимала, как таких земля носит.
Цербер заметил мое молчаливое негодование и презрительно двинул бровью.
Мол, че ты пялишься, тоже хочешь «самовыпилиться»?..
Нет, не хочу. Мне жить хочется.
Очень хочется жить.
Я опустила глаза. С непосильной горечью перемалывая в памяти, как попала в ужасную беду. И что теперь вряд ли вернусь домой. Ни живой, ни мертвой. Даже тела моего не найдут.
– Эй, курвы! Принимайте подружку! И так будет с каждой, кто вякнет хоть слово!
Бандит швырнул нам под ноги тело убитой девушки и захлопнул двери фургона.
Дальше мы поехали молча.
Нас,