А еще сама игра. Эти горячие споры и обсуждения каждого хода. Ева учила примерять на себя личину других людей, так часто, что я научилась быстро переходить из образа хорошо пожившей тетки за пятьдесят с цинничным выражением лица, к образу прыщавого вороватого юнца лет тринадцати, готового стащить все, что плохо лежит. Кстати, искусство незаметно прибрать к рукам все, что плохо лежит, относилось нашей старушкой к основным навыкам выживания.
Именно поэтому, открыв глаза, и поняв, что жива и стою уже не под родной сосной на краю усадьбы Евы, а упираюсь голой спиной в шершавый ледяной ствол елки, я не упала в обморок, не испугалась, а подумала зло: “Ну, Бетти, накаркала, зараза такая.”
Сверху раздалось: “Карр, карр, Каррлуша”. Я задрала голову. Среди переплетения старых нижних ветвей ели прыгала большая ворона, тараща на меня фиолетовый глаз.
– Ты, значит, накаркала, – скала я тоненьким простуженным детским голосом. – ну вот, еще и ребенок. – вслух прошипела я. И вытянула вперед тонкие в царапинах и цыпках руки. Посмотрела вниз на грязные ноги, с шелушащейся кожей на гонели. И быстро изучила собственное тело. Ну да, я – ребенок женского пола, без выраженных половых признаков, грязный, с явным дефицитом массы тела, лет девяти-десяти. Стою под очень старой большой елью, утопая босыми ступнями в мягкие перепревшие иголки, а там, где заканчивается плотный каскад еловых веток лежит снег. И холодно, черт возьми. “Ну Бетти, вот встретимся, я тебе все выскажу” – зло подумала я, и добавила – “Только бы не девятый мир”.
В этот момент мне на обнаженное тело капнула холодная вода и привела меня в чувство. Стоять под елкой в голом виде, когда на улице мерзкая снежная хмарь, это прямо слить себя на первом же этапе игры. Я прислушалась и принюхалась: ну не может быть такого, чтоб никаких шансов на жизнь, да? Откуда то тянуло дымом, значит люди недалеко, затем я услышала конское фырканье. И попыталась продумать план спасения. Но в этот момент противная Карлуша снова каркнула и попрыгала на ветке у меня над головой, обрушивая холодный душ.
– Карлуша хорошая, давай, давай – проскрипела ворона голосом похожим на старушку Еву, и я поспешила выскочить из под елки прямо босыми ногами в снег.
Вокруг стоял туман. Впереди в тридцати метрах топтались невзнузданные лошади. И я потопала прямо по снегу к ним. Сначала ноги обожгло, а через десяток шагов стало ломить от холода. Не из бани на снег то вышла. Ближайшая животина вскинула голову и всхранула. А я, как учил меня незабвенный Алексей Иванович, подбежав к лохматой скотинке, похлопала ее по шее. Лошадка приветливо