Эх, была – не была. Я встряхнулся, чтобы принять свой обычный облик и … ничего. Ничего не изменилось. Я глянул вниз, на свои руки-ноги, туловище – и ничего не увидел. Защитные рефлексы оказались сильнее меня. Глубоко внедрилась мне в сознание мысль о том, что человек не должен видеть своего ангела-хранителя. Кстати, не только потому, что такое видение может напугать его до полусмерти. Главная причина нашей невидимости состоит в том, что человек должен жить свою жизнь сам, не надеясь на поддержку потусторонних сил.
А вот это – уже вызов. Никакие рефлексы – даже самые основополагающие – не окажутся сильнее моей воли. Нужно просто сосредоточиться. Я собрался с силами и начал восстанавливать – часть за частью – свое тело в прежнем виде. Так, контур рук на подоконнике, кажется, забрезжил…
Татьяна подошла к плите и принялась готовить кофе. Вот этот факт все и решил. Рефлексы рефлексами, но все же главная цель моего пребывания здесь состояла в том, чтобы останавливать ее перед совершением опрометчивого поступка. А пить кофе в два часа ночи – это не просто опрометчиво, это уже полный идиотизм. Потом она до утра не заснет, а работать как? Да еще будет бродить все это время по квартире – такого нафантазирует! Поскольку я все еще – почему-то – остаюсь здесь, и на смену мне никого не прислали, так кому же, как не мне, удержать ее от этой глупости? Так я и уговорил себя, что мои желания вполне совпадают с обязанностями. Ей ведь внушать сейчас разумные мысли уже поздно – сейчас средство намного сильнее потребуется, чтобы оторвать ее от зелья этого наркотического. Значит, я имею полное право перейти к чрезвычайным мерам – вновь ей показаться. Не шевелясь. А поскольку она меня уже видела… Для нее это уже не будет таким шоком, как в первый раз; да и мне за это нарушение уже и так отвечать придется.
На этот раз материализоваться оказалось намного проще – вот что значит уверенность в правомерности своих действий. Увидев краем глаза, что тело мое вновь приобрело видимость, я еще крепче вцепился в подоконник (чтобы ни один мускул не шевельнулся) и принялся пристально смотреть ей в спину. Вот так и нужно – не отрывать от нее глаз. И вовсе не хочу я понять, каким она меня увидит – я просто слежу за ее реакцией, чтобы – если дело пойдет совсем плохо – вовремя исчезнуть. Вот именно, я просто добросовестно исполняю свои обязанности в чрезвычайных обстоятельствах.
Она резко обернулась – и навстречу моему взгляду распахнулись огромные – в пол-лица – глаза. Так же широко раскрытые, как и тогда – в темноте, на пороге кухни. Она тоже не шевелилась, даже глазами меня не окинула, ни одна черточка в лице ее не дрогнула.