«Молодой человек, я, пожалуй, отвечу на ваш вопрос, хотя мой адвокат и говорит, что я не обязан это делать. Вы сидите здесь передо мной и валяете дурака уже битый час без всякого уважения к собеседнику. “В поле зрения наших сотрудников гражданин…” и тому подобное. Я периодически это слышу в течение жизни. В 1974 году похожий разговор был после того, как я отказался подписать согласие на то, чтобы “информировать” силовые органы о поведении и разговорах членов группы при поездке на чемпионат мира по компьютерным шахматам. В 1990 году – после того, как я отказался выступить обличителем директора Института в участии в некотором спецпроекте с ЦК КПСС. И каждый раз эти ребята работали, исходя из исторически сложившейся ситуации. За их плечами стояли государственные машины. У них не было личного выбора, и они… уважительно относились к собеседнику. Но вы-то сегодня какую историческую задачу решаете, угрожая пожилому математику? Вы что, действительно рассчитываете так меня напугать, что я начну клеветать на собственную дочь? Вы позволяете себе театральные эмоции при полном отсутствии артистического таланта. Все, чем я вам могу помочь при сооружении этого уголовного дела, это вот. Держите ластик, сотрите ту муру, которую вы понаписали, а то потом краснеть придется. И хотя мой адвокат говорит, что надо очень вежливо с вами разговаривать, ни в коем случае не обижать, я все-таки думаю, что…»
Папа Дины провел детство со ссыльным отцом в Хабаровске и бо́льшую часть времени крутился в рыбацком порту с местными грузчиками и бичами. Так что матерился он художественно и вдохновенно. Последнее его предложение на допросе стало мемом и долго блуждало в стенах этой структуры как образец мотивирующей речи.
Отряхнувшись и придав голосу деловое звучание, Дина предложила экрану:
– Па! А давай ты мне расскажешь, как вы чемпионат мира по компьютерным шахматам тогда выиграли? А то я ведь маленькая была очень. Кроме того, что все сидели и курили, ждали от вас международный звонок, а детям можно было не спать, ничего и не помню больше.
Отец долго молчал в трубку, были слышны хрипы и свисты пораженного вирусом дыхания. Дина решила, что он задремал, но тут Алексей Васильевич начал говорить:
– Знаешь, Дунечка. Есть счастье и СЧАСТЬЕ. Я вот часто просто счастлив был. И с мамой твоей, и с другими женщинами. Ты уж прости, но так. Очень счастлив был с тобой и Ляпой (младшим братом Дины). Но такое СЧАСТЬЕ, как счастье покорения вершины созидания и победы, я испытал только однажды – когда в 1974 году судья объявил: «И чемпионом мира становится шахматная программа “КАИССА”, Советский Союз». И заиграл гимн. И советский флаг первым взмыл в небо. И вместе с ним три предыдущих бессонных года, когда дни и ночи мы учили думать, анализировать и выигрывать огромную железяку. И все эти бесконечные пачки папирос «Прима», и исчерченные формулами профессором Адельсоном-Вельским доски, и споры до драк между шахматным тренером Сашей Битманом и программистом Животовским, разрешавшиеся за графинчиками спирта, настоянного