Стриженов вспоминал Алисин голос, смех, запах ее духов, теплый, терпкий аромат от Dolce & Gabbana, он так любил этот запах. Вспоминал рыжие волосы, волнистой копной спадающие на плечи, ее пьянящие медовые глаза, родинку в уголке губ. Ее тонкие длинные пальцы, которые она порой запускала ему в волосы, проходя мимо.
Он мысленно спорил с мужем Алисы, уговаривал его не сдаваться, искать. Упрекал за недоверие, за пошлые намеки, звучавшие в разговоре. Неужели Олег в самом деле думал, что Алиса изменяет ему? О нет. Лиса никогда бы так не поступила. Их отношения со Стриженовым балансировали на тонкой грани, они шутили и заигрывали друг с другом, обнимались при встрече, и раз или два за все эти годы Дмитрий поцеловал Лису на прощание. Он остро скучал по ней, когда они не виделись несколько месяцев, и она скучала. Но больше упрекнуть их было не в чем.
Глава 3
Дело Бьянки Йонсдоттир
В тот день в редакцию Стриженов больше не возвращался. Когда стемнело, он добрел до своей квартиры на северной окраине города. Сварил себе макароны, щедро посыпал их сыром и сел за стол. Он меланхолично жевал макароны и листал еще одну записную книжку, намереваясь позвонить бывшему коллеге, который несколько лет назад удачно устроился в пресс-службу МИДа и теперь делал головокружительную карьеру на мировой арене. Несмотря на протесты Олега, Стриженов решил не сдаваться и попробовать возобновить поиски Алисы Куратовой.
Но не успел журналист отыскать телефон знакомого, как у него самого протяжно запиликал мобильник. Звонили с неизвестного номера, и Стриженов, вопреки обыкновению, ответил.
– Дмитрий Константинович, здравствуйте. Это Дима Соломятников, – раздался в трубке неуверенный мальчишеский голос.
– Кто? – раздраженно переспросил Стриженов. Только детей ему сейчас не хватало.
– Дима, сын Алисы Куратовой. Мы с вами встречались однажды, лет шесть назад, помните? – Голос у звонившего был тихий и немного растерянный.
– Да-да, конечно. – Стриженов запоздало вспомнил, что мужа Лисы зовут Олег Соломятников, и их дети носят его фамилию. А Лиса после свадьбы фамилию не меняла, сказала, что слишком долго работала на фамилию, чтобы начинать все сначала. Еще Стриженов вспомнил Диму – худого, нескладного подростка, лет двенадцати-тринадцати. Впрочем, виделись они давно, и мальчик, должно быть, сильно вырос, сейчас ему лет восемнадцать.
– У вас есть время? Вы можете меня выслушать? – Парень прервал размышления Стриженова. – Я хочу поговорить о маме. Отец сказал, вы звонили сегодня, говорили, мама связывалась с вами на днях, предлагали помощь. Он, конечно, отказался. Он не верит, что ее… – юноша запнулся, – не верит, что найдут.
– Да,