Стоя на пороге, я снова выглянул наружу и, к своему удивлению, заметил, что нос корабля наклонился к воде. Наклон, или дифферент, был небольшим; вряд ли кто-то его заметил. Во всяком случае, никто ничего не говорил. Когда я спускался, мои наблюдения подтвердились довольно необычным образом: у меня вдруг возникли проблемы с равновесием. Никак не удавалось спуститься с одной ступеньки на другую. Естественно, корабль накренился на нос, ступеньки накренились тоже, и спускаться стало труднее, хотя никакого наклона я не заметил; необычным было лишь нарушение равновесия.
На палубе D я встретил трех дам – по-моему, они все спаслись. Приятно вспоминать встречу с теми, кто спасся, после многочисленных встреч с теми, кто не выжил. Дамы стояли у двери своей каюты.
– Почему мы остановились? – спросили они.
– Мы остановились, – ответил я, – но теперь снова двигаемся вперед.
– Нет-нет! – ответила одна дама. – Я не чувствую двигателей, как обычно, и не слышу их. Слушайте!
Мы прислушались, но не услышали характерного гула. Так как я запомнил, что вибрация двигателей сильнее всего ощущалась в ванне, где она поднимается непосредственно от пола по металлическим бортам – мы настолько привыкли к ней, что лишь блаженно откидывали голову назад и наслаждались ванной, – я повел их по коридору в ванную комнату и попросил положить руки на край ванны; они успокоились, почувствовав вибрацию, и согласились с тем, что мы все же двигаемся вперед. Я оставил их и по пути к себе в каюту прошел мимо нескольких стюардов, которые находились в салоне. Один из них, тот самый библиотечный стюард, склонился над столом и что-то писал. Думаю, не погрешу против истины, если скажу: они понятия не имели о том, что произошло, и не испытывали никакой тревоги из-за остановки; все их поведение говорило о полнейшей уверенности в корабле и командовании.
Повернув к себе на лестницу (моя каюта была первой в коридоре), я увидел человека, стоявшего с другой стороны. Он завязывал галстук.
– Есть