Судя по всему, налёт был неравномерным, и большая его часть приходилась на заднюю часть фильтра. В какой-то момент пыль и примеси просто закупорили выход к контейнерам, и очищенные атомы не смогли выйти за пределы второго слоя форматора. Однако аппарату не поступало данных о состоянии внутренней части фильтра, и он продолжал действовать по алгоритму, что и спровоцировало взрыв. Но почему налёт не фигурировал в протоколах? Почему он вообще образовывался в технике, созданной, чтобы молекулярно, а при необходимости и атомарно расщеплять всё существующее в галактиках?
Это требовало дополнительных раздумий и исследований, и я зафиксировал несколько важных вопросов и моментов, требующих внимания.
Мы закончили примерно в одно время и снова собрались вокруг первого фильтра, чтобы обменяться впечатлениями.
– Я не понимаю, почему в протоколах нет ничего про пыль и лишние элементы, – Алвин шмыгнул носом, и звук смешно исказился сквозь маску.
– Потому что это не наша работа, – Адитья фыркнул и скрестил руки на груди. – Все эти данные надо отправить внутренней безопасности, пусть они разбираются.
Я кивнул, понимая, что вероятность внутренней неисправности форматоров и массового сбоя крайне мала. Андрей загудел, пытаясь подключиться к общей сети, но потом моргнул и посмотрел на меня. Ясно, связи нет, нужна более мощная техника.
– Так мы что, сворачиваемся? – Антуан почесал маску, явно желая прикоснуться к усам. – Или думаем дальше?
Все снова замолчали, ожидая моего решения, хотя я был наравне с ними и ничего не решал. Странно, обычно они более самостоятельны. Или наша бригада просто редко попадает в нестандартные ситуации?
– Я бы хотел задержаться ещё ненадолго, чтобы исключить все варианты, – так или иначе решение за мной, а я не был готов бросать колонию на смерть.