И самое ужасное, я не знала, что с этим делать. Я не была уверена, что хоть сколько-то верно поставила диагноз – я даже скорой не стала бы озвучивать свои догадки и предположения, а сейчас я могла только молиться, чтобы как можно скорей пришел…
Молиться? Я не молилась никогда и никому, но мысль мелькнула, приведя меня в замешательство, и тут же исчезла.
– Открой рот, – попросила я, вспомнив еще один симптом, и женщина послушно разлепила губы. Я прищурилась, со знанием дела попытавшись понять, сухой у нее язык или нет. Разогнуться она не могла, и все это мне говорило, что ничем хорошим это не кончится…
Никогда я жизни я не ощущала себя настолько беспомощно. На моих глазах умирал человек, и что-то в подсознании мне твердило, что на врача рассчитывать не приходится. Что все, что я вижу вокруг себя, слишком далеко от того, к чему я привыкла, на что я могла положиться всегда или почти всегда, что лучшее, что я могу, прочесть над несчастной молитву…
Опять молитва?..
– Сестра?
Я не повернула головы, продолжая судорожно ощупывать лежащую женщину, но той, кто заговорила со мной, мое внимание исключительно к ней оказалось не нужно.
– Сестра Шанталь, она совсем как Онория. Не верьте ей, сестра.
Я убрала руку с живота больной и наконец обернулась. На меня смотрела смуглая, похожая на цыганку девушка с вьющимися волосами, и в черных глазах ее плескалось самодовольство.
– Лоринетта хочет отсюда сбежать, – продолжала «цыганка». – Как сбежала Онория. И да хранит нас Лучезарная, никто из нас из-за нее не хочет снова стоять в трехдневной молитве на заднем дворе вместо сна. Помилуйте нас, сестра.
К нам подошла еще одна девушка, почти ребенок, очень похожая на ту черненькую, которая так откровенно и без малейших угрызений совести выдала свою товарку. Я покосилась на стонущую Лоринетту – она напряглась, и гораздо сильнее, чем когда корчилась на полу, ожидая, пока я вмешаюсь.
– Тереза видела, как Лоринетта с кем-то шепталась на заднем дворе, – тихо, чуть кивнув на девочку, проговорила «цыганка». – Да и взгляните на нее, сестра, боль ее больше не мучает. Правда, Лоринетта? Не покарает ли тебя Милосердная за то, что ты врешь сестре под крышей Дома святого?
Лоринетта змеей взвилась с пола, в грязном платье с замызганным фартуком, с растрепанными волосами похожая на помойную замарашку, и рванулась к горлу «цыганки», кто-то взвизгнул, но «цыганка» оказалась проворнее и сильнее и вмиг вцепилась в волосы Лоринетты, опрокинув ее обратно в лужи.
– Ах ты двуличная дрянь! – зашипела «цыганка». – Работать тебе, девке гулящей, тяжко? Так ты же не подыхала с голоду и холоду в городской подворотне! Не ты воровала у торговцев хлеб, чтоб прокормить вон их! – она мотнула головой в сторону Терезы, а я подумала – почему «их»? Тут же одна девочка? – Да ты святым сестрам ноги должна целовать за кров и пищу, паршивка неблагодарная!
Лоринетта быстро пришла в себя. Дотянуться до «цыганки» она не могла, но