– Молот, я правда завязал со всем. Зуб на мясо даю!
Хнычет он словно девчонка, ногу пытается перебросить через забор, да вот только ростом не удался.
Угнетает он меня.
Минимизирую расстояние между нами. Накрывая его своей тенью, встаю напротив него. Стиснутый кулак выставляю на передовой фланг в знак не совсем добрых намерений.
– Паспорт девчонки у тебя? – цежу я пока что по-доброму.
– Нет. У меня ничего нет! – таращит на меня свои честные-пречестные глаза.
– А если найду? – оскалившись, предоставляю возможность подумать и не рыть себе могилу.
Я делаю обманный замах рукой, которой всего-навсего прохожусь по своим волосам на виске, а Костыль же голову в плечи втягивает, руками от меня закрывается. Вот-вот обоссытся. Барыга всерьез решил, что данный жест – это последнее, что он увидит в своей жизни.
– Какой еще девчонки? Наезд без повода! – лепечет он, лязгая зубами. – Говорю же, ничего у меня нет!
Достало.
Рыкнув, хватаю его за шкирку и дергаю взад-вперед.
Орет, пасть раскрыв. В ноздри ударяет вонь перегара и гнили.
Руки марать об него не хочется, но все же придется.
– Хочешь, чтобы я тебе и вторую ногу ампутировал? – беру на понт.
Считаю такой метод эффективным, а уж если он не поможет, то в ход можно пустить мою полюбившуюся расчлененку.
Схватив Костыля за горло, я волоку его по земле. Тот противно визжит, за кусты цепляется.
На кадык давлю со своей силы, и тишина наступает. Моя крепко сжатая ладонь на его глотке на позволяет ему ни звука издать, кроме хрипов.
Я пинаю по калитке и вхожу в полуразрушенный сарай. По сторонам осматриваюсь в поисках того, что сможет восстановить ему память и разговорить. Ржавая пила как раз на глаза попадается. Беру ее за рукоять, несмотря на то что такой даже куриный окорок не разделать. Тупая, как моя бывшая.
– Ты ведь помнишь причину, по которой у тебя вместо левой стопы протез? – включаю свои кровожадные инстинкты и присаживаюсь на корточки возле него. – Моя псина тоже помнит! Полюбилась ей человечина с тех времен. Она ждет не дождется, когда полакомится твоей правой! Поделишься же? Не оставишь ее без лакомства?
Костыля такими темпами удар скоро хватит. Он до смерти напуган: весь трясется, слюни-сопли распустил, плачет, стонет, мамочку зовет на помощь.
– Прошу, не надо ногу! – умоляет он, я хватаю его за щиколотку и мысленно делаю разметку, надавив зубьями пилы на голень. – Только не ногу! Не надо! Я же не смогу больше ходить!
По голень – слишком мало на мой профессиональный взгляд. Тогда я беру выше. Нацеливаюсь убрать всю длину, до самого паха. На зоне она ему все равно не понадобится.
Краем глаза вижу как соседи, жаждущие хлеба и зрелищ, высунулись из своих лачуг. Не вмешиваются в разборки. Им только на руку, если я избавлю их от такого соседушки.
– Все-все! Молот, я, кажется, вспомнил о какой ты девчонке! – гундосит