Хочу стать первой.
Но сейчас смотрела в зеркало на себя – некрасивую. Нескладную. В одежках с чужого плеча. И понимала: чуда не случится. Опять она останется последней. Как всегда в ее жизни и случалось.
Баба Рая жила в двухкомнатной квартире. Девочка Ксюша – этажом ниже. Родители у нее выпивали, часто скандалили, и тогда баба Рая стучала по батарее или вызывала полицию. Но чаще просто давала возможность маленькой Ксюше отсидеться у себя дома, пережить семейную бурю.
Девочка у нее и ночевала иногда, и наряды ей старуха к праздникам покупала – отец-то с матерью в обноски одевали.
Талантами Ксюша не блистала, и методики развивающие, сколько баба Рая ни пробовала, на нее не действовали. Но иногда удавалось чем-то зацепить.
Пересиживала как-то Ксюша у соседки очередную семейную ссору. Баба Рая хлопотала на кухне, ребенка оставила в гостиной перед телевизором. Закончила с супом, заходит – та сидит зареванная. Перепугалась, кинулась:
– Детонька, что случилось?
А у гостьи на коленях – раскрытая книга. Потрепанный томик Ахматовой. Слезы на пожелтелые страницы капают.
– Баб-Рай, – прошептала, – это так красиво…
И, всхлипывая, голосок прерывается, прочла:
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Усмехнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
Читала (хоть и двенадцать лет исполнилось) неуверенно, запинаясь, монотонно. Но баба Рая вдруг отчетливо представила: отчаяние, непогоду, одиночество брошенной женщины. И пробормотала:
– Ксюша. Да тебе в артистки надо!
Слезки мгновенно высохли, девочка глупо хихикнула:
– Я ведь некрасивая, баб-Рай!
– Ты необычная. В кино это называется фактурная. И читаешь так, что за душу берет.
– Но я запинаюсь!
– То и удивительно: вроде бубнишь, но атмосферу все равно создаешь. Это от бога.
– Не, глупости. Какая из меня актриса! – Вздохнула печально. – Я в школе хотела в театральный кружок, не взяли. Сказали, потому что учусь плохо и матом ругаюсь.
Но баба Рая открыла телефонный справочник и стала обзванивать творческие студии. В одной из них велели: выучить басню, приходить на просмотр.
Ксюша сначала загорелась, но когда стали вместе читать Лафонтена, Крылова – быстро скисла. Ворчала: «Нудятина!»
И, сколько ни бились, назубок выучить не получилось – память у Ксюши плохая. На прослушивании совсем занервничала, тарабанила – лишь бы не ошибиться. Вальяжный, седовласый руководитель не прерывал, но морщился. А когда девочка отмучилась, приговорил:
– Можно, конечно, пробовать. Но на мой профессиональный взгляд, толку не будет.
Ксюша сразу сникла, ссутулилась. Мэтр снисходительно продолжал:
– Слишком зажата. И неубедительна. Если только на платной основе…
– Я готова! – вскинулась баба Рая.
Но девочка сердито выкрикнула:
– Да пошел он, индюк напыщенный!
И кинулась прочь.
– Сразу видно породу, – иронически молвил ей в спину вальяжный театрал.
– Нельзя так с ребенком, – рассердилась баба Рая.
И тоже ушла.
Ходить на прослушивания в другие места обиженная Ксюша категорически отказалась. Но попыток приобщить ее к прекрасному баба Рая не оставляла. Искала на «Культуре» хорошие фильмы. Девчонка зевала, норовила переключить канал на музычку или происшествия. Но иногда застывала, глядя на пронзительную Грейс Келли, и баба Рая тогда сразу начинала рассказывать, что великую актрису и супругу князя Монако собственные родители считали гадким утенком, а вместо ролей в кино она долго получала только контракты на съемки в рекламе пива, сигарет и пылесосов.
Ксюша грустно вздыхала:
– Да куда мне! У нее вон, глаза какие красивые! И отец миллионер…
Баба Рая пыталась влиять на родителей Ксюши. В редкие моменты, когда те находились в трезвости, объясняла: дочка у них талантливая, необычная. Ее учить надо.
Но мать отмахивалась:
– Какой талант, одни тройки в школе. Пусть работать идет, сколько лет кормили ее, дармоедку.
А отец назидательно говорил:
– Удумали чего, в театр! Актриска должна манкой быть, с дьявольщинкой. А Ксюха наша – ни рожи, ни кожи.
Баба Рая сердилась:
– Не понимаете вы ничего.
И продолжала мечтать, что маленькая ее протеже станет актрисой.
Узнала: в театральные вузы на результаты по математике не смотрят – только русский с литературой надо. И, как могла, готовила Ксюшу. Диктанты заставляла писать, Лермонтова читала вслух.
Беда в том, что в талант свой девочка не верила, да и учиться не