– Украшаешь комнату? – поинтересовался он. – Правильно, обживайся, ты тут надолго. А почему такие картинки выбрал?
– Это же произведение искусства, – возмутилась я, старательно стараясь не смотреть на «произведение» и не краснеть. – Смотри, какие у неё… эти… ну эти самые…
– Эти самые, эти самые, – передразнил меня Фэн Хай. – Иди лучше мойся, о юный свин, пока не поздно.
– Я мылся днём! – возмутилась я. Мыться, пока он в комнате? Нет уж!
– А потом была тренировка, – не согласился Фэн Хай. – На тебя все комары с округи слетятся. Иди, а то я сам тебя сейчас в воду засуну.
Угроза оказалось действенной, и, прихватив простыню для вытирания, я удалилась. «Наверное, он хочет украдкой выбросить картинки», – догадалась я и повеселела. Может, разглядев их подробно, он поймёт, с каким аморальным типом живет, и выгонит меня взашей?
Теперь нужно было как-то искупаться. Действительно, если не получится самовыгнаться из этой комнаты, то я не смогу постоянно ждать, когда старшего соученика не будет в комнате. Значит, нужно всё продумать…
Для начала я плотно придвинула ширму к дверному проему, а потом привязала её поясом к столбикам. Затем – задула свечу, потому что через бумажную ширму при свете можно было прекрасно разглядеть силуэт. А потом предупреждающе крикнула:
– Не вздумай зайти!
Шисюн не удостоил меня ответом, и, раздевшись и поминутно оглядываясь на дверь, я так же торопливо искупалась, как и днём. Ну и какой прок в роскошной купальне, если приходится спешить так, как будто за мной гонятся? Одно расстройство, а не купание.
Тщательно переплетя волосы, я вышла из купальни, и, собравшись с размаху плюхнуться на кровать, внезапно приземлилась на твёрдую поверхность. Взвыв, я подскочила – мой матрас исчез! Осталось лишь тонкое одеяло, заботливо скатанное в валик, и простыня.
– Шисюн, – не веря своим глазам, я ещё раз потрогала кровать. Да тут просто прикрытая простынкой доска! – Где мой матрас?
– Он тебе не нужен, – равнодушно отозвался заклинатель, делая какие-то записи за столиком. – На твёрдом спать полезнее. Воспитаешь в себе сдержанность и аскетизм, присущие благородному человеку. Может, даже пропадет желание любоваться подобными… произведениями искусства, – тут он махнул рукой в сторону «украшенных» картинками стен.
– Сам-то ты спишь на матрасе! – пылая возмущением, я подскочила к его кровати и, отогнув одеяло, постучала по постели кулаком. Раздался звонкий деревянный звук, и заклинатель подавил усмешку. – Ясно, без матраса, – упавшим голосом констатировала я. – Ладно, я уберу картинки, а ты вернёшь мне матрас, договорились?
– При чем тут картинки? – Фэн Хай уставился на меня безмятежным, как весеннее небо, взглядом, и я прошипела:
– Значит, всё-таки картинки. Тогда пусть остаются!
– Конечно,