Сложно быть младшим из ВДВ…. На отца озарение какое-то снизошло, пунктик в мозгу завибрировал, желая, чтобы у всех его отпрысков были одинаковые инициалы. Он не слушал уговоров ни жены, ни своих родителей, сам ездил в ЗАГС, выбирая для нас имена. Во всяком случае, так гласит семейная легенда.
– Ты с ментами уладил вопрос? – отец перехватил меня за руку, когда мы уже почти вошли в столовую.
– Это они со мной должны вопрос улаживать, пап, а не я с ними. Не я пришёл мзду просить с того, что им не принадлежит. 90-е закончились, платить жадным выродкам я не стану! – я прикрыл дверь, чтобы наш разговор не слышали.
– Тебя уже дважды взрывали, тебе мало? Думаешь, я беспокоюсь, что ты обогнал старика Вьюника? Нет, Вадь, я о шкуре твоей пекусь. До моей смерти у меня должно быть три сына и дочь-мартышка! Я каждое утро вас пересчитываю, и ещё лет двадцать ничего не должно поменяться, ясно? – рявкнул старик и с силой сжал моё плечо. – Каждое грёбаное утро… Неважно, какое – хмурое, солнечное, дождливое или снежное – вас должно быть четверо!
– Ясно, пап. Ясно, – как часто мы утешаем родителей, хотя всем понятно, что это всего лишь слова. И отец понял, оттого и взгляд его потух.
– Внуки когда появятся?
– Пап, ты Нинку только не трогай, ладно? Она и так как на иголках.
– Нинка твоя – робот, сын, – отец обернулся, украдкой наблюдая за тем, как моя супруга осматривает обновлённый стол. Что в этом было странного? Да, наверное, ничего… Просто это так резало взгляд на фоне танцующих Вовки с Веркой и мило обнимающихся мамы и Влада.
– ВДВ-шники! – заорала Вера, так вовремя прерывая наш разговор. – Скоро уж президент начнёт рассказывать, что год был сложным!
– Пойдем…
После разговора атмосфера за столом сильно изменилась. Мужчины стянули галстуки, папа позволил себе две рюмки водки и уже сидел счастливый и румяный, а Верка отплясывала вокруг ёлки, зная, что через час уже можно разорвать подарочную фольгу с коробок. Девчонка.
Как ты, Крошка?
Глава 5
Я лениво листал новостную ленту, чтобы не вырубиться от усталости. В ванной уже час лилась вода, а аромат едкого жасмина, безжалостно пробираясь в щель под дверью, начинал вызывать удушье.
– К чёрту, завтра извинюсь, – отбросил телефон и только потянулся вырубить свет, как из ванной вышла Нина. Длинная шелковая сорочка, не открывающая ни одной части женского тела, аккуратно собранные в косу волосы и эта дебильная помада, которую она завтра будет отстирывать с постельного белья. Я вдруг поймал себя на мысли, что даже не помню лица жены без макияжа. Она для меня всегда одинаковая: причёсанная, одетая, накрашенная – с идеальными румяными яблочками щёк, выдающих фальшь лишь блеском шиммера. Вот и сейчас она была идеальная, как всегда, смущенная и отстранённо-холодная.
Нина двигалась медленно, по пути выключала тусклый свет ночников, погружая нас в кромешную тьму.
И к этому я привык.
Выбирая