– Ты всегда делаешь такие скоропалительные выводы? – спрашиваю я со смешком. – Хотя о чем это я спрашиваю? Конечно всегда. Всего неделя нового семестра, а у тебя и твоей подружки счет уже два из двух. Кстати, ты Тори или Лиза? Извини, я вас не различаю.
Не различаю, как же. Но в отличие от меня обе эти девчонки – никто, они ничего не могут, а значит, причин их помнить у меня нет. Кроме той, что знать всех студентов по именам и лицам бывает удобно. Но это уже мои личные загоны, о которых никому знать не нужно.
Кстати, вторая – Лиза – стоит поодаль с таким видом, будто сейчас хлопнется в обморок от понимания, что невольно оказалась втянута в открытый конфликт со стервой Шерил Абрамс. Не похоже, чтобы распустить обо мне слухи было ее инициативой. Она же не подозревает, что я даже к выбору своих врагов подхожу крайне основательно и вдумчиво.
Тем временем лицо Тори идет красными пятнами гнева.
– Это. Монтаж! И даже не делай вид, что не знаешь. Шторы! Они зеленые, а на лице от них рефлекса нет! Оно снято на фоне желтых предметов.
Не верить ей у меня нет никаких причин. Особенно после того, как окружающие нас люди, понимающие в рисовании больше моего, начинают перешептываться. Мой непривычный к критической оценке глаз не заметил дефекта фотографии. Но… как я, мать вашу, могла не проверить, не подделал ли Джастин фото? Сама выставила себя полной идиоткой и чуть не подставила своих девчонок с этим дресс-кодом для вечеринки! Масконо – придурок. Неужели стоило потратить столько сил ради того, чтобы полюбоваться на голые ножки?
– Даже если так, Торилиза, с чего ты взяла, что я имею к этой фотографии хоть какое-то отношение? – спрашиваю я, подходя к ней с удивленной улыбкой. – На ней написано, что ее сделала я? Может быть, то же самое, что и на новеньком второкурснике? – киваю я на Стефана.
Она сглатывает. Из толпы начинают звучать смешки. Потому что я продолжаю на нее надвигаться, а она отступает.
– Больше никому не нужно делать монтаж! – пытается защититься Тори.
– Ты в этом так уверена? Или ты распускаешь сплетни только обо мне? Тогда ответь, с какой стати такая честь? – И мягко продолжаю: – Что я тебе сделала? В прошлом году не пропустила твою задницу в сестринство? Или надрала ту же самую часть тела на чирлидерских соревнованиях?
– Может, еще подумаешь? Я знаю, что сделал твой брат. Лейси Уильямс моя кузина.
Понятия не имею, что творится с моим лицом, я его будто даже не чувствую. Должно быть, мертвенно побледнела. Само по себе это знание о Джеймсе не критично – все мы понимаем, что в один прекрасный день правда всплывет и нашей семье уже будет никак не защититься от злых пересудов, – но неизвестно, чем это закончится для Джеймса, если заговорят все. И еще – для меня. Ведь если дело возобновится, может вскрыться, что это я помогла брату бежать. Даже родители не знают, что я сама сунула ему в руку ключи от машины. Обвинение в побеге после причинения серьезного вреда здоровью – не то же самое, что после непреднамеренного убийства, но все равно серьезно. У Зака Эммерсона случился разрыв селезенки,