Он доходил Сильвине до пояса, но, когда ключница подняла крышку, стало ясно, что сундук наполовину пуст. Там были какие-то бумаги, свитки и книги, несколько шелковых отрезов, но ничего стоящего.
– Что ты ищешь? – спросила ключница, когда устала наблюдать за тем, как Сильвина лихорадочно роется в этом мусоре.
– Ларец с драгоценностями.
– Так забрала его твоя матушка.
От неожиданности Сильвина села там, где стояла. Мысль о том, что придется съездить в город и заложить камни, которые ей завещала покойная мать, преследовала Сильвину уже несколько дней. Самоцветы Таяна получила в качестве подарка на помолвку, и лишь они остались напоминанием о ее первом муже и родном отце Сильвины.
Отчим никогда не претендовал на эти украшения, и Сильвина привыкла считать их своими, хотя и не надеялась увидеть драгоценности в собственной шкатулке до замужества. Этим утром она наконец собралась с духом и решила заложить хотя бы часть драгоценностей, однако теперь и эта возможность справиться с охватившим деревню голодом растворилась.
– И денег у тебя почти не осталось, – безжалостно прибавила ключница. – Пиши отцу, пока все не стало плохо.
Сильвина не разделяла уверенность в том, что получит долгожданный ответ на еще одно письмо, но все же написала и отправила послание Велимиру. В тот же день она снова пошла проверить, как выполнялись ее поручения. Даже недовольные взгляды работников и брошенные в спину резкие слова ее не смущали.
В следующие недели домой она возвращалась только ночевать. С рассвета Сильвина отправлялась следить за работой в полях, потом проверяла, как идут дела в деревне. Ее жгла мысль о том, что она подвела родителей своим неумелым управлением, но очень скоро это чувство было вытеснено беспокойством о людях вокруг. Прежде она не сталкивалась так близко с бедностью, и тяжелая жизнь некоторых крестьян, даже тех, что не были работниками отца, поразила ее до глубины души. Она раздала свои одеяла, плащи и платья тем, кто страдал от капризов погоды, а потом открыла кладовые и начала делиться остатками провизии. Ключница велела молодой хозяйке образумиться, пока дом не растащили по бревнышку. Сильвина подумала над этим советом и взяла под свою опеку маленьких детей, которым было разрешено гурьбой заваливаться в дом воеводы, в то время как их родители трудились в полях.
Прежде Сильвина не знала такой одержимости чем-то. Она постоянно боялась где-то не успеть, боялась болезней, которые могли навредить жителям. Эти страхи довели ее до исступленного состояния. Днем всем казалось, что она легко порхала с места на место, однако по ночам в тишине и одиночестве своей спальни Сильвина растирала ноющие ступни и плакала от боли и усталости.
Она запомнила как страшный сон ночь, когда в деревне случился пожар. Людей с дикими глазами, плач детей, женские крики. Кто-то спотыкался, опрокидывая ведра с водой. Кто-то кричал, чтобы выносили добро. Сильвина