– А почему никто не танцует? – удивился братан. – Странно, ведь не попсу какую-нибудь играют, а золотой фонд современной классики!
– Не в музыке дело, – усмехнулся я. – Для здешней публики это просто не комильфо.
– А, ну я понял! Хрустальная люстра в сортире мешает, да?
– Типа того.
– А давай порвём их шаблоны? – неожиданно предложила Маринка.
Показалось, это она мне. Вскинул на неё обалделый взгляд, но нет, она обращалась к Кирею. Он слегка озадаченно глянул на меня. Я небрежно дёрнул плечами:
– Давай, капитан Америка! Порви тут всех!
А потом, пока они выходили на свободный пятачок перед эстрадой, упорно держался от того, чтобы не смотреть им вслед – перекатывал по столику пачку сигарет: на ребро-плашмя, на ребро-плашмя… Но всё равно не удержался.
В руках Кирея Маринка выглядела по-особенному хрупко и изящно. Не девочка уже, но женщина в том самом соку, от которого стала только ещё притягательнее, словно милый котёнок превратился в прекрасно знающую себе цену пантеру. И они с Киром, конечно, были парой! То, как лежали их руки, как ловко семенили, отсчитывая «раз-два-три» ноги, как слаженно чуть склонялись на поворотах головы и упруго гнулась в крепких лапах братана тонкая гибкая спина жены – всё говорило о том, что они не впервые танцуют вместе. Да и вообще – не впервые вместе.
Отвёл взгляд. Ревновал, да. Не понимал теперь не только того, что происходило все эти проклятые четыре месяца, но и того, что происходит с Маринкой вот прямо сейчас. Она на глазах оживала. Пусть рвано, толчками, словно давно остановившееся, и вновь заведённое электрошоком сердце – но всё-таки оживала! И уже казалось, что ещё немного и утерянный ритм окончательно восстановится. Был ли я рад? Не то слово! Но вместе с этим становилось непривычно страшно, ведь этим живительным электрошоком для неё явно стал Кирей.
Когда музыка закончилась, от дальнего столика послышались сдержанные аплодисменты. Я оглянулся – хлопали не только музыкантам, но и танцорам. Кирей театрально поклонился, Маринка присела в изящном реверансе. А потом новые аккорды, теперь уже что-то активное, и ребятки решили продолжить веселье.
Я же просто заказал сто пятьдесят коньяка. Пить не спешил. Крутил бокал в руке, смотрел как томно тянутся по стеклу янтарные дорожки…
И всё-таки, где же хранится эта чёртова лягушачья шкурка?
Вжикнул телефон, и только тут я вспомнил, что жду сообщение. Тут же закрутило ставшей уже хронической, гнетущей тревогой и виной. Я по привычке