– Да, клянусь Богом! Скажете ему?
– Конечно, он все равно не заплатит. Это было бы против его натуры.
– Раньше люди платили карточные долги, – заметил сэр Феликс. Он по-прежнему был при деньгах, и у него скопилась целая кипа чужих расписок.
– А теперь не платят – если сами не захотят. Как раньше люди выкручивались, если у них не было денег?
– Исчезали, и больше их никто не видел, – сказал сэр Феликс. – Все равно как если бы их поймали на шулерстве. Думаю, сейчас любой может передернуть, и никто ему слова не скажет!
– Я бы не сказал, – ответил лорд Ниддердейл. – Чего ради портить кровь себе и другим? Я не особо часто читаю молитвы, но я думаю, в идее прощать людей что-то есть. Конечно, передергивать дурно и дурно садиться за игру без денег, но я не знаю, хуже ли это, чем напиваться, как Долли Лонгстафф, или собачиться со всеми, как Грасслок… или жениться на какой-нибудь несчастной только ради ее капитала. Я считаю, можно жить в стеклянных домах, но не считаю, что можно кидаться камнями. Вы когда-нибудь читаете Библию, Карбери?
– Читаю Библию! Ну да… нет… в смысле, когда-то читал.
– Я часто думаю, не стал бы первым бросать камень в ту женщину. Живи и не мешай жить другим – вот мой девиз.
– Но вы согласны, что нам надо что-то сделать с акциями? – спросил сэр Феликс, думая, что доктрина прощения может завести слишком далеко.
– О да, конечно. Пусть старый Грендолл живет, я всей душой желаю ему всяческих благ, но пусть даст жить и мне. Только кто привесит кошке бубенчик?
– Какой кошке?
– Бесполезно идти к старому Грендоллу, – сказал лорд Ниддердейл, немного разбиравшийся в положении дел, – да и к молодому Грендоллу тоже. Один будет только сопеть, другой наплетет, что ему в ту минуту вздумается. Кошка в данном случае – наш великий хозяин, Огастес Мельмотт.
Разговор произошел на другой день после того, как Феликс Карбери вернулся из Суффолка. Мы знаем, что ему предстояло пойти к старому Мельмотту за согласием на брак с его дочерью. Это тоже значило привесить кошке бубенчик, и сэр Феликс совершенно не хотел брать на себя еще и второй. В глубине души он боялся Мельмотта. Ему подумалось, что Ниддердейл – очень чудной малый. Говорить о Библии, о прощении грехов… да еще упомянуть женитьбу на деньгах! Ниддердейл сам хочет жениться на Мари Мельмотт и уж верно знает, что он хочет того же. Какая бестактность об этом говорить! А теперь Ниддердейл еще и спрашивает, кто подвесит кошке бубенчик!
– Вы бываете там чаще меня, так что, пожалуй, лучше пойти вам, – сказал сэр Феликс.
– Куда?
– На заседание совета.
– Но вы постоянно у него дома. Со мной он, думаю, будет вежлив, потому что я лорд, но по той же причине он будет считать меня бо́льшим болваном из нас двоих.
– Не понимаю, отчего вы так думаете.
– Я его не боюсь, если вы об этом, – продолжал лорд Ниддердейл. –