Французский контрразведчик. Иван Карасёв

За окном мелькал привычный пейзаж, ухоженные литовские поля, полупустые дороги и машины с обычными советскими номерами. На железнодорожной станции Вильнюс вовсю трудились ненавистные оккупанты – советские солдатики что-то чинили, таскали, видать, для жаждущих свободы граждан оккупированной свободолюбивой республики эта работа была в тягость. Потом Гродно, а к полудню или чуть позже доехали до польской границы с длительной, почти трёхчасовой, стоянкой на нашей стороне – меняли колёса для более узкой европейской колеи. За это время прошли наши немногословные пограничники с лицами ещё более каменными, чем обычно, но тогда мы на это не обратили внимание. Затем часовая остановка за пограничным столбом и польские, уже не союзные нам по Варшавскому Договору, но такие же безразличные, как и раньше, стражи границы.

      Ещё на советской стороне нас обогнала длинная колонна жителей Белоруссии, в основном, женщин с тяжёлыми котулями, выгрузившихся из гродненского дизель-поезда. Они тащили свою поклажу вдоль путей до польского состава. Он остановился не так далеко, немного не доехав до места смены колёс – пригородные поезда не «переобували», поэтому они ходили только до конца своей колеи. В голове пронеслись картинки из фильмов про войну, эвакуация, русские бабы с мешками и чемоданами. Но в 1991 году движение шло в другую сторону и не было плачущих детей – все везли разный хозбыт, желательно металлический, на продажу в разом обедневшую после начала шоковой терапии Польшу. Небогатые польские граждане предпочитали дорогим европейским и японским игрушкам незатейливый, но вполне функциональный советский ширпотреб. Наши предприимчивые соотечественники бегали по опустевшим магазинам и торговым базам своих городов, выгребая оттуда всё, что можно обменять на звонкую валюту в виде миллионных польских купюр. В Польше тогда все стали пусть номинально, но миллионерами. Огромные вещевые рынки в восточной части соседней страны в те годы были до отказа забиты предприимчивыми продавцами из СССР.

      Наконец тронулись, замелькали узкие полоски земли, огороженные кустарником или частоколом (чем дальше в Польшу, тем меньше наделы), на них – сгорбленные фигурки и лошади – польские крестьяне страдали от малоземелья, тракторов на полях я вообще не замечал. Иногда казалось, что их стандартный кусочек земли не больше четырёх – пятикомнатной квартиры. Станция Белосток, а вечером будет Варшава, утром Берлин, всё шло по плану, всё происходило как всегда. Ещё две ночи и один день, и мы в Париже. Хотя он и не являлся конечной целью маршрута, но там уже будет намного проще, и останется совсем чуть-чуть, длинные мучительные перегоны, когда от скуки спасали только взятые с собой книги, окажутся позади.

      И тут-то по вагону поползли слухи – в Москве переворот, у власти какой-то ГКЧП, про Горбачёва ничего не слышно. Сначала казалось, что это бред. В нашей стране переворот? Мы же не Латинская Америка, почему ретивые советские пограничники и таможенники нас не обрадовали? Но вскоре последние сомнения