– Кицунэ, которая живет в эти горах, наверняка решила развлечься. Для нее не впервой убивать местных, – злобно, ожесточенно выплюнул юноша. Рука его легла на рукоять катаны и крепко ее сжала.
– Это Уэно Тетсуя, несколько недель назад он сам пытался разобраться с кицунэ, но та оказалась слишком грозным противником, да еще и хитрой, – сказал Ивата. – Должно быть, вы устали с дороги. Тетсуя-кун проведет вас к нашему храму и познакомит с каннуси, Такаги-сама. Если вы не против, то останетесь жить на территории храма.
Тетсуя не выглядел так, словно ему хотелось заниматься хоть чем-то, кроме сражений, но он смолчал и только недовольно кивнул, бросив на Йосинори раздраженный взгляд, когда тот ответил, что ему все равно, где жить. Кажется, это добавило оммёдзи немного уважения от деревенских, но не настолько, чтобы они тут же прониклись к нему безоговорочной симпатией.
Местные понемногу начинали разбредаться, перешептываясь между собой и искоса, все еще настороженно посматривая на Йосинори. Он на какое-то время задержится в Сиракаве, а следовательно, познакомиться и узнать о нем побольше они еще успеют. Он был не против. Почти в каждой точке страны к нему относились одинаково, так что не стоило и начинать обращать внимание на происходящее.
– За мной, – буркнул Тетсуя, резко развернулся и направился вглубь деревни.
Легко потянув лошадь за удила, Йосинори пошел за своим сопровождающим, попутно осматривая деревню. Дома здесь преимущественно строили в два этажа, с высокими и крутыми крышами. Улица, по которой они шли, вероятно, была главной, учитывая тот факт, что здания на ней казались более аккуратными, чем те, что стояли чуть подальше, да и возникший по пути рынок – не слишком большой, но все же куда внушительнее ожидаемого – еще работал, что свидетельствовало о состоятельности Сиракавы, несмотря на изоляцию.
А точно ли деревня так уж страдала от происков кицунэ?
Тетсуя шел молча, раздраженно пиная попадающиеся под ноги камни и изредка здороваясь с односельчанами. Один из лавочников настоял на том, чтобы его жена сопроводила оммёдзи в храм, – не иначе, чтобы понаблюдать за незнакомцем и после рассказать мужу о впечатлениях, – и Йосинори не смог отказать, чтобы не показаться слишком грубым и неблагодарным. Остаток пути прошел в таком же молчании, лишь с той разницей, что теперь их было трое.
Красные тории[32] выделялись на фоне белого пейзажа ярким пятном. Йосинори благодарно кивнул сопровождающей его женщине, а та молча поклонилась и поспешила скрыться из виду, практически мгновенно затерявшись среди домов. Такое поведение он встречал не впервой, но все равно осадок оставался – не то женщины оказывались слишком уж скромны, да и говорить с мужчинами не могли свободно, не то они боялись, что Йосинори был оммёдзи и возвышался над ними подобно горам, которые окружали Сиракаву. Да и тот факт, что ее буквально