Ещё ж и желваки на щеках танцуют!
Тёток обеих, то есть, мистрис этих, к стене так и отшвырнуло.
Не осуждаю их за это.
Как я-то ещё на ногах устояла.
Причём даже не шелохнулась.
И когда брюнет изрёк низким раскатистым голосом: «Дети – наследники империи Даркарис!» я, в отличие от тёток, почему-то не дрогнула. Даже поймала себя на мысли, что раскаты эти, в его и без того низком бархатистом голосе… на звуки горного обвала похожие.
Такая мощь в них прозвучала…
Короче, меня проняло. В хорошем смысле.
Можно даже сказать, в эстетическом.
Чего не скажешь о тётках.
Та, что разноцветная, гувернантка, чуть по стенке не сползла. Мне было видно, как под её превращённой в шедевр абстракционизма юбкой колени так и дрожат.
– Конечно, фаше темнейшество, – пролепетала она. – Но моих скромных снаний и на-фы-коф не хфатает в фашем, так на-с-сы-фа-е-мом, случае! Удачи! Она фам пригодится!
Когда мистрис Потэйтоус оторвала свою объёмную тушку от стены, не смотря на сверкающего глазами брюнета с громовым раскатистым голосом, я её почти зауважала.
А когда ещё и книксен умудрилась проделать, желая при этом здоровья и долгих лет наследникам, я от души позавидовала выдержке женщины. Вот это, я понимаю, гувернантка. Моща-а! Уважаю.
И эта женщина, которая не спасовала перед «громовым брюнетом», обиделась на парочку пейнтбольных выстрелов?
Не-а. Не верю.
Что-то тут нечисто.
– А я вам говорила! – патетично заломила руки мистрис Сапота, нервно оглядываясь на удаляющуюся спину гувернантки. – Она уволилась! Уволилась!
Брюнет же снова стал нормального, человеческого роста и вдруг обернулся ко мне.
– Зря вы не согласились на пари, – он с готовностью продемонстрировал часы на цепочке. Тоже ещё, проводник выискался! – Глядите, целый час десять. Рекорд!
Угум. Можно подумать, если б мы то дурацкое пари заключили, ты бы меня отсюда выпустил.
Так я и поверила.
Ответить брюнету, который то ли темнейшество, то ли милорд, то ли вообще лорд Эскуро, я не успела.
По коридору как раз просеменила горничная, до смешного кинематографичная, в чёрном закрытом платье с белоснежным передником и кружевной наколкой на гладко зализанных волосах. Поравнявшись с нами, девушка присела в книксене, не поднимая взгляда. И уже хотела следовать дальше, когда я вдруг заметила у неё в руках… зонтик!
Зонтик!!!
Белый, отделанный кружевом!
Мой зонтик!!!
– Это моё! – воскликнула я, опережая разумное, внутреннее «какой ещё зонтик, Машенька!» и в ту же секунду кружевной зонтик вырвался из пальцев девушки и прыгнул ко мне, с удобством устроившись белоснежной костяной ручкой в моей ладони.
У меня аж пальцы на ногах поджались от удовольствия.
А у мистрис Сапоты, которая, казалось, заметила меня только после того, как брюнет ко мне обратился – и её, понятно, за это нельзя винить, бедная женщина тут аки пчела, вся в трудах праведных,