Но судьба распорядилась иначе. Всё изменил Шанхай.
Когда начался кризис, Вильк находился в Австрии. Позже я спрашивал его, что он чувствовал в те дни, – и Вильк неизменно отвечал: «Потрясение». Думаю, под этим подпишутся многие. Потрясение. Одно сплошное потрясение.
С самых первых дней стало ясно, что Шанхай внесёт серьёзные коррективы в будущее Организации. Тогда ещё не все понимали, насколько серьёзные, но Вильк сразу начал готовить заявление. Он был в Австрийских Альпах, в своём небольшом домике, где отдыхал, готовясь к заключительному этапу гонки за Ньюарк, которую собирался проиграть. Но Шанхай изменил всё, включая и это его намерение.
Пока весь мир пребывал в оцепенении, а протоколы безопасности оранжевого уровня для руководства Организации до сих пор не отменили и Мирхофф с коллегами парились в бункерах под штаб-квартирой, Вильк созвал пресс-конференцию.
Это произошло на второй день после того, как Шанхай подписал капитуляцию. Джонс мёртв, город в руинах, Сеть вопит, а официальные лица хранят гробовое молчание, игнорируя миллионные акции протеста по всему миру. Началось то, что мы сегодня называем «первой волной джонсизма». На улицы вышли те, кто раньше фанател от Джонса и его тоталитарного режима, но почему-то не решался купить билет и прилететь к своему кумиру. На улицы вышли те, кто верил Джонсу и ненавидел Организацию и теперь не мог поверить, что их идол грозил начать ядерную войну и разбомбить полмира. Этими выступлениями воспользовались политические авантюристы, затрубившие о недопустимости действий Мирхоффа и главкома Редди, о «военных преступлениях» и о необходимости «реформ» в Организации. Реформ вплоть до роспуска.
И вот в это страшное время, когда в воздухе повисло заявление Лиги Южной Америки о выходе из состава Организации, когда Генеральная Ассамблея ещё не собралась на заседание, а Сеть уже требовала голову Мирхоффа и кадры разрушенного Шанхая выжимали из глаз пользователей слёзы, и все враги слетелись, как стервятники…
Габриэль Вильк единственный выступил с заявлением. Он сказал, что Организация, безусловно, нуждается в реформах, однако сейчас важно не поддаться панике и оценить действия генсека Мирхоффа как верные. «Если бы я оказался на месте Мирхоффа, – сказал Вильк, – то я бы отдал те же самые приказы». Сегодня трудно понять, какой эффект произвела эта принципиальная позиция. Из «технического кандидата» Вильк в один момент оказался фаворитом – и главной надеждой Организации.
Ему пришлось ещё неоднократно разъяснять, в чём заключаются его взгляды. Очень простая мысль: Организация должна жить и работать. Шанхай – суверенный город-государство – избрал себе власть без вмешательства со стороны. Угроза, которую он стал представлять для мира, сомнению не подлежала. Организация пыталась вести переговоры, однако Джонс являлся