Если верить Спинозе, размышлял я, блуждая по тусклым милицейским коридорам, случайностей в мире не существует. Может статься, не так уж случайна и эта случайная встреча с Высоцким-Матье-Башмачкиным.
Имени, жаль, спросить не успел…
Мой Порфирий Петрович, как я моментально, чтобы не мучиться, окрестил старшего следователя по уголовным делам Арзыбека Арлановича Киргизбаева, оказался гигантом трехметрового роста (ну, может быть, двух, но не меньше), в обхвате с египетскую пирамиду в ее основании. Над бескрайними плечами, увенчанными майорскими погонами, возвышалась величественная, как Сулейман-гора, лохматая голова. Усталые тени вокруг добрых глаз, черный пенек усов, окруженный полянами серой щетины, делали его похожим на старую панду. Занимая два стула, колосс левой дланью величественно опирался о мощную трость на четырех лапах, в то время как правой, подобной ковшу экскаватора, попеременно выуживал из чрева казенного сейфа – то французскую булку, то шмат колбасы.
– Кушить хочишь? – спросил он, едва я вошел.
Как волной окатило из забытого детства!
Ни с чем не сравнимой поры, когда папа был еще жив и мама была молодой… Когда я был в ладу сам с собой. Когда мир казался огромным, а жизнь – бесконечной, и все в ней мне нравилось – «люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитающие в воде»…
Сразу поймет меня разве родившийся в Самарканде и впитавший в себя человеческое тепло Средней Азии и потрясающие запахи восточного базара. «Кушить хочишь?» – звучало на каждом шагу в Бухаре и в Оше, в Ташкенте и в Душанбе. В любом доме, где я появлялся, меня первым делом спрашивали: «Кушить хочишь?»
– Хочу! – кивнул я.
– На! – обрадовался великан.
Странно: легко понять, но нелегко объяснить состояние, когда ты готов открыть душу случайному встречному!
Я сам не заметил, как это случилось, что мы перешли грань обычного между людьми отчуждения и услышали друг друга. Я поведал ему обо всех своих страхах, обидах и болях, комплексах и недовольстве собой, поисках и сомнениях; о смерти отца и тоске по нему, про женщин и жен, про друзей и знакомых и мысли о смерти…
Впервые, пожалуй, я сам (не мои персонажи!) оказался в ситуации, из которой не видел выхода.
Когда умирать неохота, а жить – не хочется.
Как будто завис в пустоте промеж двух пустот: пустоты под названием «тут» и пустоты, именуемой «там».
Где пустей – «там» или «тут»?
Вот