Наотрез отказался входить.
На все это уходит время. Орсон Уэллс играет
Гарри Лайма[7]
В старом радиоприемнике, пока я вожусь с креслом.
Орсон встречает даму,
И крюком согнутую гадалку, и толстяка,
И нью-йоркского мафиози в изгнании,
И успевает переспать с дамой, разгадать загадку,
Прочесть сценарий
И прикарманить деньги,
Пока я вожусь тут со стулом.
Написать книгу – почти как собрать стул.
Возможно, к ней тоже стоит давать предупреждения,
Вроде инструкций к стулу.
Такой сложенный листик бумаги, всунутый
в каждый экземпляр:
«Только один читатель зараз».
«Не садиться и не вставать на книгу».
«Пренебрежение этими инструкциями может
привести к серьезным телесным повреждениям».
Когда-нибудь я напишу другую книгу, и когда я закончу,
Я взберусь на нее,
Как на табуретку или на стремянку,
Как на высокую старую деревянную лестницу,
Прислоненную к сливовому дереву в саду
По осени,
И только вы меня и видели.
Но пока что я буду следовать инструкциям,
И закончу уже этот стул.
Лунный лабиринт
ЛЕТНИМ ВЕЧЕРОМ мы поднимались пологой тропой по холму. Было уже полдевятого, но казалось, день еще в разгаре. Ярко синело небо. Солнце висело низко над горизонтом, расцвечивая облака золотыми, розоватыми и пурпурно-серыми пятнами.
– Ну и как это все закончилось? – спросил я своего проводника.
– Это никогда не кончится, – ответил он.
– Но вы же сказали, он погиб! – удивился я. – В смысле, лабиринт…
О лунном лабиринте я узнал из Сети, из маленького примечания на одном из тех веб-сайтов, что рассказывают обо всякой любопытной всячине по всему миру. Обожаю местные диковинки: чем вульгарнее, безвкуснее и искусственнее, тем лучше. Сам не понимаю, что я в них такое нахожу – во всех этих стоунхенджах из автомобилей или желтых школьных автобусов, гигантских сырных ломтиках из пенопласта и неубедительных цементных динозаврах, краска с которых отслаивается прямо под пальцами.
Но, как бы там ни было, я их люблю – и они дают мне повод остановиться, выйти из машины и поговорить с людьми по-человечески. Люди радуются и приглашают меня зайти в дом, когда я от чистого сердца восхищаюсь их зверинцами из автозапчастей, домиками, собранными из консервных банок и каменных блоков и обшитыми алюминием, или магазинными манекенами в исторических костюмах и с облупленной краской на лицах. И эти люди, создатели придорожных аттракционов, принимают меня таким, каким я им кажусь.
– Мы сожгли его, – сказал мой проводник. Он был уже немолод и ходил с тростью. Я познакомился с ним в городке – он сидел на скамейке перед магазином хозтоваров. Мы разговорились, и он согласился показать мне место, где когда-то стоял лунный лабиринт. Шли мы небыстро, и я воспользовался этим,