Мы все в этой жизни чьи-то родители, а если еще не успели ими стать, то чьи-то дети – это точно. Всем нам известна тема отцов и детей – извечная тема ограничений и насилия из лучших побуждений, непонимания, боли, обид, ожидания любви, отчуждения, страдания, бессилия.
В сердце даже самого удачливого, самого избалованного ребенка есть печальное воспоминание, когда он был «плохим», не таким, как этого ожидали его родители.
В нашей культуре принята древняя формула воспитания с помощью кнута и пряника. Правда, о прянике часто забывают. Критика, осуждение, непримиримость, наказания используются намного чаще, чем похвала и поддержка. Если я сейчас напишу слово «рибенок», то каждый читающий увидит, что я неверно написала одну букву, сделала ошибку, и укажет мне на нее. В Японии меня бы похвалили, ведь я целых шесть букв написала правильно!
«Все дети хорошие», – эти слова произносит Мастер, в прошлом священник и богослов, и от этих слов к глазам подступают слезы.
Да, все дети хорошие: и наркоманы, и агрессивные, и те, которые не хотят учиться, уходят из дома, воруют, пьют и болеют.
Все дети не одиноки. У них есть родители. А у их родителей есть свои родители, а у тех – свои. Мы все являемся частью своей семьи, своего рода, своего семейного созвездия, даже если мы живем в детдоме, не зная никого из родных и близких. Мы являемся частью чего-то большего, и мы все связаны широким духовным полем своих предков. Каждый из нас является частью и неоспоримой ценностью нашей семейной системы.
Но в жизни семьи происходят разные события. Развод, самоубийство, смерть при родах, аборты, мертворожденные дети. Репрессированные родственники и те, кто репрессировал, преступники и жертвы, бывшие супруги, внебрачные дети…
Вспоминать о них больно, стыдно, страшно, невыносимо. И мы о них забываем. Мы вычеркиваем их из своей памяти, из своего сердца, из своей жизни, из своей семьи.
Но поле нашего рода – это большая душа. Она принимает всех и не допускает, чтобы кого-то забыли, исключили из семейной системы. Эта большая душа помнит каждого исключенного и заставляет других вспоминать этого человека. Кто-то другой в этой семье, чаще всего самый младший и невинный, начинает представлять этого забытого члена семьи. Делает он это неосознанно.
В процессе проведения семейной расстановки можно увидеть, на кого смотрит ребенок, и возвратить этого человека в систему. И тогда ребенок освобождается и становится хорошим. И всей семье становится лучше и легче.
Б. Хеллингер так характеризует свой подход:
«В отличие от классической семейной