Но чем больше ей хотелось позволить ему продолжать, тем яснее она понимала, что потом себе этого не простит. Они с Сати однажды обсуждали, кого хотели бы видеть своим первым мужчиной. Для подруги все было однозначно – только муж, а Дана тогда сказала, что ей не важен статус ее первого мужчины, главное – чтобы по любви.
Сейчас любовь была, безусловно, сколько угодно, но… ее любовь. Со стороны Данияла она ее не ощущала – желание, возбуждение, все что угодно, только не любовь. И от этого хотелось саму себя удавить. О чем она думала, когда пришла в его дом и позволила себя целовать?
Дан почувствовал и оторвался от ее шеи, удивленно глядя затуманенными глазами, и Дана даже губу закусила – не было там ни любви, ни влюбленности, а лишь затопившее и плещущееся через края мужское желание. Но как его теперь сдвинуть с места? Данка представила, какой идиоткой окажется сейчас в его глазах, и поняла, что ей все равно.
Уперлась руками в широкую мускулистую грудь – смуглую, гладкую, это когда он успел снять свитер? А потом вперилась глазами в помутневшую синеву и сказала громко и внятно:
– Нет.
Дан замер на миг и посмотрел на нее, явно с трудом фокусируя взгляд, а потом мотнул головой, словно пьяный, и снова прильнул к шее. Руки переместились на спину, крепко сжимая, потом ниже, и он характерно двинул бедрами, вдавливаясь совершенно каменной выпуклостью паха.
– Перестань, перестань, Дана, все хорошо, ты такая красивая, у тебя такая нежная кожа…
Пришлось взять его за голову, оттянуть от себя, заставляя посмотреть в глаза, и так же громко повторить:
– Нет.
Данка понимала, что это единственная возможность достучаться до нависающего над нею мужчины. Синие глаза, подернутые пеленой, начали приобретать более осмысленное выражение, но руки продолжали крепко ее держать, а бедра сделали еще одно импульсивное движение.
– Дана, что случилось? Я сделал тебе больно? Прости, я просто очень хочу тебя, обними меня, тебе будет хорошо со мной, обещаю… – его бархатистый тон сменился шепотом, взволнованным, прерывистым, страстным. И она сделала рывок, попытавшись выбраться из-под неподъемного мужского тела.
– Нет, Даниял, я не хочу.
Дан снова завис, разглядывая ее, Данке даже на миг показалось, что он проигнорирует ее слова. И она ничего не сможет сделать, Даниял слишком сильный, ему ничего не стоит удержать обе ее руки одной своей, остальная ее часть тела уже обездвижена. И даже обвинить его не получится – Данка сама согласилась к нему прийти, сама позволила целовать себя – даже отвечать пыталась, сама позволила уложить себя на диван.
Стало мучительно стыдно перед Сати, перед Рустамом – что они о ней подумают? Но разве она собиралась к нему домой, и разве она думала, что можно так быстро перейти к решительным действиям? Те два раза в жизни, когда Данка целовалась