Я не отвечаю. Просто опускаю глаза, поджав губы. Захар уходит, а я так и стою ещё какое-то время, сжав в руке его визитку. Сминаю её… но… не выбрасываю.
3
– Я больше не могу, Захар Леонидович!
– Можешь, Таня, можешь!
– Нет, – хнычет девушка, вытирая тыльной стороной свободной руки слёзы. – Правда. Давайте уже кесарево сделаем?
– Какое кесарево, Тань, ребёнок на выходе. Обратно заталкивать будем? Давай, постарайся ещё чуть-чуть.
Времени на уговоры не так много. Потужной период, а мать раскисла. Уговоры уговорами, но времени на них прямо совсем впритык.
– Не могу больше. Больно!
– А делать было не больно? Чего теперь жаловаться-то? – сердито вопрошает Лидия Витальевна – возрастная акушерка.
Смотрю на неё строго, на что женщина едва заметно поджимает губы. Не нравятся ей мои замечания. А мне не нравится, когда женщинам такое говорят. Мало того, что это неэтично, а роженица находится в максимально уязвимом психическом состоянии в процессе родов, так ещё и незаконно. Иски потом приходится разгребать за акушерское насилие. Психологическое в том числе. Или посты в соцсетях о том, как издевались в роддоме.
Много приукрашено, но дыма без огня не бывает.
Почему, собственно, женщина должна нести ответственность за родовую боль? Вот эти «с мужиком было не больно, а теперь жалуешься» – ужас кромешный.
А потом установка: быть матерью, значит, страдать, терпеть и мучиться. Это сидит где-то на уровне исторического коллективного сознания, и это надо менять. И начать с уважительного отношения в роддомах.
А с Лидией Витальевной мы воюем уже два года, как я стал заведующим родильным отделением. «Выскочка» – так она называет меня за глаза. Поджимает губы, когда я ей что-то говорю. Наедине, надо заметить, и с уважением к возрасту и опыту. А вот она любит поддеть при пациентках этим своим опытом и стажем. И вообще, по её мнению, в гинекологию идут мужики «того».
Но деваться ей некуда, приходится слушаться, несмотря на то, что у неё опыт, стаж и прочее. Остаётся только втихаря сетовать, что вот с Марией Алексеевной, бывшей завотделением, ушедшей на пенсию два года назад, они ого-го работали. И порядок в родильном был, не то что сейчас. Не было всякой ереси типа вертикальных родов, джакузи в родзале и прочего расхолаживания родильниц. Ибо роды – не курорт. Дитя выстрадать надо.
Правда, статистика регистрирует, что после ухода Марии Алексеевны травматизация женщин в родах снизилась за два года на двадцать процентов, а новорождённых на двадцать четыре.
Не то чтобы я был такой молодец, просто коллектив вздохнул с облегчением и стал соблюдаться протокол, наконец нормально организованы партнёрские роды, а не «ой, папочка, вы пока за водичкой бегали, мы быстренько родили тут». Стимуляция – по показаниям, кесарево сечение – тоже. Без геройства. Понятие «индивидуальный подход» – не только на бумаге. Работы ещё много в этом направлении, но мы с начмедом стараемся. А коллектив, молодцы, подхватывают. Того