Невозможно спорить с тем, что всегда были разногласия по значению и содержанию прав человека. Например, во второй статье Декларации 1789 году право на «сопротивление угнетению» представляется одним из естественных и неотъемлемых прав[29]. Кант же, напротив, отрицает существование такого права и даже доказывает обязанность повиноваться диктатуре[30]. Этот отказ от права на сопротивление он оправдывает тем, что право никогда не может и не должно осуществляться иначе, чем правовыми средствами, а это означает, что правовое состояние возможно лишь за счет подчинения законодательной воле государства. (Здесь естественное право внезапно превращается в позитивное.) Декларация 1789 года вслед Локком постулирует также, что право собственности является «неприкосновенным и священным». При составлении Декларации 1948 года было принято решение воздержаться от этой формулировки. Большинство защитников прав человека разделяют народ и государство, что необходимо, если мы хотим защитить права меньшинств. Однако Ганс Кельзен, теоретик правового государства, открыто отрицает это разделение. От принципа отсутствия обратной силы у законов, который в 1789 году считался неотъемлемым правом, отказались, когда стали разбирать «преступления против человечности». Свобода выражения, безусловно гарантируемая в США в качестве одного из прав человека, не имеет такого статуса во Франции, которая тоже является «родиной прав человека», – считается, что некоторые мнения вообще не заслуживают того, чтобы их считали таковыми. Также в США можно продавать свою кровь, тогда как французское право не признает коммерческих контрактов, связанных с каким-либо из продуктов человеческого тела. Можно привести множество иных примеров.
Бывает и так, что права человека вступают в противоречие друг с другом. В целом, достаточно часто права, относящиеся к позитивной свободе, противоречат тем, которые относятся к свободе негативной: например, право на труд может стать препятствием для права собственности или права на свободную инициативу. Французское право с 1975 года гарантирует право на аборт, однако законы по биоэтике, принятые 23 июня 1994 года Национальной ассамблеей, запрещают опыты над эмбрионом, поскольку, как в них указывается, необходимо «уважать человеческое существо с самого начала его жизни». Если считать, что эмбрион еще не является человеком, тогда непонятно, почему следует запрещать эксперименты с ним. Если же считать, что он – человек, тогда не совсем понятно, как оправдать аборт.
Как в подобных условиях отделить «истинные» права от «ложных»? Как сделать так, чтобы «права человека» не стали расхожим выражением, «пустым звуком», у которого лишь тот вечно меняющийся смысл, который приписывают