Встреча с Алей? Да навряд ли. Прошлое давно меня не трогало. А вот новость о том, что Поликарп – девочка, – очень даже!
Выяснилось, что та мутноватая слизь на его, в смысле ее, плавнике была вовсе не болезнью, а икрой. Когда мне рыбий доктор об этом сообщил, я нервно дернула глазом. Правда, сначала удивлялся, да причем изрядно, сам ихтиатр, когда к нему принесли пациента в презервативе…
– Полик, как ты могла! – глянув на аквариум, вопросила я, все еще никак не свыкшаяся с такой гендерной пакостью.
Карпа (или все же карп? – я не могла определиться: во мне боролись филология и зоология, и вторая побеждала) лишь вильнула хвостом. Мол, подумаешь, ерунда. Ты лучше оцени, какой ихтиатр там был. Молодой, готовый к нересту, тьфу, ухаживаниям.
Рыбьего специалиста я действительно оценила. Симпатичный, спокойный, деликатный (как он покраснел при виде транспортного средства Полика!). Единственный минус – очень уж худой. Настолько, что при взгляде на него срочно хотелось делать торты, пельмени, шашлыки и кормить-кормить-кормить. Зато доктор был блондин с оттенком в рыжину. А я всегда была неравнодушна к светловолосым.
В общем, ихтиатр был полной противоположностью тому типу, который едва не угробил мою карпу. И как только я вспомнила про Драконище, сразу поняла: вот она – гадость сердца моего. Та причина, по которой я никак не могла уснуть. Или все же…
Не успела додумать. Ночную тишину квартиры разорвала трель звонка. Я не успела поднять трубку, как услышала заплаканный мамин голос:
– Поля… Отец… – причитала она.
Глава 2
Полина
Я не могла понять, что говорит мама. Из динамика доносились лишь обрывки фраз. А еще я чувствовала эмоции. Много эмоций. Тревога, боль, отчаяние, страх, безнадежность – они были столь сильными, что прошивали меня, находившуюся вдалеке, насквозь.
– Что случилось? Ты можешь мне объяснить?! – я не выдержала и сорвалась на крик.
Послышалось шуршание. На заднем фоне раздался голос Мишки: «Мам, дай я!» – и спустя несколько секунд брат произнес:
– Папа попал в аварию. Он сейчас в реанимации. Приезжай…
И Миха, назвав адрес, отключился. Младший был краток, но я понимала, какой ценой ему далась такая лаконичности.
Из динамика доносились гудки, а я стояла посреди кухни и сжимала трубку телефона в своей дрожащей правой руке. Словно она была единственным, что держало меня на самом краю нервного срыва.
Мои пальцы побелели от напряжения, когда я сжала в кулак левую ладонь. Ногти врезались в кожу так, что на ней остались алые лунки-полумесяцы, из которых на пол закапала кровь.
Плевать. Боль телесная заглушала ту, другую, что сейчас поселилась внутри меня и сейчас рвалась наружу. Криком, слезами… И если первый я заглушила, то вторые… Соленая влага стекала по щекам.
Я плакала без единого звука. Сколько? Не знаю.
Но тут Полик