Громадные многоколосые снопы безостой пшеницы стояли по углам кабинета, справа и слева от письменного стола, за которым сидел директор. И Будулая он выслушал, не поднимая головы, продолжая писать. Лишь чуть-чуть замедлилось движение его авторучки по листу бумаги, лежавшему перед ним на столе.
– Ну и что же, – спросил он, – какой это умник мог вас с такой мелочью к директору послать? Пусть бы и заварили.
– Они говорят, что это ваш приказ, – по-цыгански сказал Будулай.
И только после этого директор поднял голову, взглядывая на него. Тут Будулай сомневаться перестал. У кого же еще и бывают такой густой черноты и такого горячего блеска глаза! Как расплавленная смола.
– Так бы ты сразу и сказал; это действительно мой приказ, и отменять его для тебя я не намерен. Можешь не просить.
– Я и не собираюсь, – сказал Будулай.
Директор опять с удивлением поднял глаза:
– А зачем же ты тогда заявился ко мне?
Он говорил Будулаю «ты», и Будулай решил отвечать ему тем же:
– Чтобы как следует посмотреть на тебя.
Директор совхоза насмешливо улыбнулся:
– Ага, значит, ты на меня обиделся, рома. Ну и теперь отваливай. Езжай и рассказывай по дороге всем другим цыганам, что есть, оказывается, среди нас один такой сукин сын, которого нужно за сто верст объезжать.
Будулай покачал головой:
– Нет, я скажу им, что ты действительно герой.
Директор невольно дотронулся ладонью до золотой звездочки у себя на груди и тут же, отдергивая руку, с угрозой сказал:
– Ну-ну, этого ты касаться не смей.
– Не грози никому и сам не будешь бояться, – опять по-цыгански ответил ему Будулай.
Властный окрик остановил его уже у самой двери:
– Нет, подожди!
И когда Будулай вновь обернулся, он увидел, что директор совхоза уже не сидел в своем кресле, а стоял в углу, где были пшеничные снопы, и рылся в них.
– Вот. – В руке у него вдруг сверкнул кнут. Обыкновенный, на вишневом кнутовище кнут, такой же, какой всегда носил за голенищем своего сапога тот же Егор, муж Шелоро. – Ты знаешь, что это?
Будулай спокойно сказал:
– Знаю также и то, зачем ты его у себя в кабинете держишь.
Стоя, директор совхоза оказался совсем небольшого роста человеком в темно-синих гимнастерке и брюках, заправленных в мягкие шевровые сапоги. Такие, какие обычно любят носить цыгане. Закидывая голову и закладывая палец за широкий желтый ремень, он с интересом уставился на Будулая:
– Ну и зачем же, по-твоему?
– Чтобы все могли видеть, как ты от этого цыганского кнута до звезды героя дорос. И теперь можешь этим самым кнутом выгонять из своего кабинета всех других цыган.
– Вот ты, оказывается, какой, рома, догадливый. – Директор неожиданно улыбнулся. – Но только наполовину. Из кабинета я этим кнутом пока еще их не выгонял, а вот по степи дествительно гнал. Вплоть до самой границы совхоза.