– Напрасно вы это сделали, Александр Иванович, – сказал приятный мужской голос.
– Что именно? – спросил я, оглянувшись на зеркало.
– Я имею в виду умклайдет…
Говорило не зеркало. Говорил кто-то другой.
– Не понимаю, о чем речь, – сказал я. В комнате никого не было, и я чувствовал раздражение.
– Я говорю про умклайдет, – произнес голос. – Вы совершенно напрасно накрыли его железным ковшом. Умклайдет, или как вы его называете – волшебная палочка, требует чрезвычайно осторожного обращения.
– Потому я и накрыл… Да вы заходите, товарищ, а то так очень неудобно разговаривать.
– Благодарю вас, – сказал голос.
Прямо передо мной неторопливо сконденсировался бледный, весьма корректный человек в превосходно сидящем сером костюме. Несколько склонив голову набок, он осведомился с изысканнейшей вежливостью:
– Смею ли надеяться, что не слишком обеспокоил вас?
– Отнюдь, – сказал я, поднимаясь. – Прошу вас, садитесь и будьте как дома. Угодно чайку?
– Благодарю вас, – сказал незнакомец и сел напротив меня, изящным жестом поддернув штанины. – Что же касается чаю, то прошу извинения, Александр Иванович, я только что отужинал.
Некоторое время он, светски улыбаясь, глядел мне в глаза. Я тоже улыбался.
– Вы, вероятно, насчет дивана? – сказал я. – Дивана, увы, нет. Мне очень жаль, и я даже не знаю…
Незнакомец всплеснул руками.
– Какие пустяки! – сказал он. – Как много шума из-за какого-то, простите, вздора, в который никто к тому же по-настоящему не верит… Посудите сами, Александр Иванович, устраивать склоки, безобразные кинопогони, беспокоить людей из-за мифического – я не боюсь этого слова, – именно мифического Белого Тезиса… Каждый трезво мыслящий человек рассматривает диван как универсальный транслятор, несколько громоздкий, но весьма добротный и устойчивый в работе. И тем более смешны старые невежды, болтающие о Белом Тезисе… Нет, я и говорить не желаю об этом диване.
– Как вам будет благоугодно, – сказал я, сосредоточив в этой фразе всю свою светскость. – Поговорим о чем-нибудь другом.
– Суеверия… Предрассудки… – рассеянно проговорил незнакомец. – Леность ума и зависть, зависть, поросшая волосами зависть… – Он прервал самого себя. – Простите, Александр Иванович, но я бы осмелился все-таки просить вашего разрешения убрать этот ковш. К сожалению, железо практически