с ребристой боковиной, попробовал постирать белье. Пересыпал стирального порошка, все казалось ему вода не мыльной, да и оказалось, что порошок бывает разный, для автоматических машинок, и для не автоматических, оказалось и такие еще есть в природе, и для ручной стирки порошок нужен специальный. Такие премудрости невозможно запомнить обычному нормальному парню. Он долго пытался прополоскать белье в том же корыте, но получалось все хуже и страшнее. Ему даже показалось, что белье стало грязнее, пригляделся, оказалось оно почему-то все перекрасилось, были нарядные цветочки, превратились в страшные серо бурые кляксы. Покрутился в замешательстве, что же делать, в таком корыте явно невозможно прополоскать большие вещи, пододеяльники да простыни. Собрал все постиранное белье в тазик и пошел на берег реки, там, где были старые подгнившие мостки. Он теперь прорубал прорубь для воды каждый раз,– благо пока ледок был совсем тонким. Село стояло на реке Большой Терехтюль, как понял Никита,– вроде как это приток Енисея, неважно ему в общем, главное, чтоб вода текла. Берег реки рядом с домом Никиты был высоковат, но вниз шла крутая тропинка, на которой он не стал лениться и потратив день сделал широкие ступени и теперь ежедневно их чистил от снега и наледи. Понимая, что если слетит с этих ступеней, то уже сам не встанет. Вот с бельем в тазу он и спустился к реке, раскорячился на обледенелых от намерзшей воды мостках и прополоскал все белье в ледяном крошеве. Надеясь, что когда он набирает воду для питья кто-то так же, как и он сам сейчас, не полощет белье в воде реки выше по течению. И еле живой от холода вернулся домой, вспоминая как не ценил, как хорошо оказывается он жил раньше, – сунул белье в машинку и забыл. И какое это счастье не думать о стирке. Никита посмеивался над собой, но старался, несмотря на трудности стираться и мыться регулярно, знал, что легче всего опуститься, поэтому проще приучить себя к трудностям, через не хочу и не могу. Глаза бояться, а руки делают, сколько он тут, чуть больше недели, а уже многому научился и освоился, вот завтра с утра с местными аборигенами познакомиться и хорошо будет, нравиться не нравиться, а других соседей у него нет, и нужно им как-то общаться, что бы здесь выжить. Если не сживется с соседями беда, жить ему не дадут, особенно в таком странном месте как это, да и если хорошо подумать у одиночек нигде нет шансов выжить, только в книгах разве в фантастических романах. Утром он, взяв бутылку водки и буханку хлеба, пошел в дом к старику, рассудив, что и водка настоящая, и хлеб здесь редкость, да и дед намекал, пропустить по маленькой. Никита не пожалел денег и купил пару коробок с водкой про запас, считая, что она всегда пригодится. Водку то и в Тамбовских деревнях называли жидкой валютой и даже непьющие бабки всегда держали запас на всякий пожарный случай. Местные то скорее всего самогон гонят и брагу ставят, да наверняка со всякой гадости, а травится Никита точно не хотел. Вставали здесь рано, и Никита не стал тянуть с визитом, быстро умылся, оделся и направился к старику
