Другие учебные заведения принимали более широкий круг «восточных» студентов. В 1921 г. в Москве открылся Институт востоковедения. В инженерно-технические и педагогические институты Петрограда и Москвы поступил сильный контингент татар и армян, помимо студентов других национальностей. Большевики разработали систему квот: она предполагала специально выделенные бюджетные места в ведущих высших учебных заведениях европейской части России, предназначенные для представителей всех признанных этнических групп со всей территорий Советского Союза. Франсин Хирш назвала советскую систему квот «эволюционизмом, спонсируемым государством»[88]. Возможность получить образование изменила карьерные перспективы и жизнь миллионов советских граждан с Кавказа и из Средней Азии. На протяжении всего советского периода в Москву поступали требования увеличить квоты для учреждений, считавшихся престижными, для того чтобы «поставить на ноги» отстающие регионы[89]. С самого начала советская образовательная политика была направлена на подготовку кадров, которые по завершении образования могли бы вернуться домой для советизации родных республик. Лишь горстка выпускников КУТВ получила работу переводчиков или редакторов пропагандистских журналов в Ленинграде или Москве, система не предполагала, что выпускники останутся в городах, где проживали преимущественно русские[90].
Москва как столица молодого, динамично развивающегося государства, – «источник вдохновения» как для потенциальных коммунистов, так и для будущих модернизаторов – привлекала интеллигенцию всего так называемого Востока по совсем иным причинам[91]. Узбеки учились на отделениях литературоведения и журналистики, используя новые идеи и контакты для формирования художественных образов и политических идеалов молодой узбекской нации. Как отмечает Адиб Халид, к середине 1920-х гг. Москва стала «центром узбекской культурной жизни»[92]. То, что Москва притягивала все больше мигрантов, связывало ее с другими крупными европейскими городами и империями. Культурно-просветительские возможности Лондона и Парижа привлекали в эти города гораздо больше приезжих из африканских и азиатских имперских колоний: те, кто приезжал, чтобы получить там образование, стремились связать свои народы и земли с теми возможностями, которые дают имперские и глобальные сети[93]. Когда из-за кризиса времен Великой депрессии на Западе в городах увеличился уровень расизма и фашизма, в глазах левых интеллектуалов и всего мира в целом Москва представала то образом «будущего», то «единственной надеждой» человечества[94].
О взаимодействии между прибывшими с советского Востока