– Я не могу вернуться, Лоренхольд. Но ты можешь. Скажешь, что я тебя сманил за собой, и тебя простят. Главное, ты должен рассказать о том, что нас видели. Можешь валить на меня всё, что угодно. Даже то, что это я сам, по собственной глупости им показался. Короче, говори, что хочешь, лишь бы тебя выслушали и простили…
– А ты? – выдохнул Лоренхольд.
– А я… уйду…
– Куда?
– Вернусь к тем орелям. Или они меня убьют или примут… – Тихтольн горько усмехнулся. – Скорее второе, они всё же орели…
– Но ты не сможешь там жить! Что ты будешь есть?
– На первое время найду наши сосуды. А потом.., потом что-нибудь придумаю…
– Уморишь себя голодом?
– Ну и что!!! – заорал вдруг Тихтольн. – Я это заслужил! Своей глупостью и упрямством! Своей самонадеянностью!.. Конечно, я хотел справедливости, но не так…
Он не договорил и громко в голос разрыдался. Лоренхольд был совершённо потрясён тем, что плачет его умный брат, всегда такой уверенный в себе, носящий гордое звание рофина, и, в свои молодые годы уже попавший в Летопись. Вечное преклонение перед Тихтольном сменилось вдруг такой неожиданной, такой щемящей жалостью, что Лоренхольд, совершенно забыв о себе, нежно обнял его, шепча слова утешения.
Ну что ты?.. Брось… Может, ещё ничего страшного и не случилось. Ну, увидел он нас. Подумаешь… Это ничего не значит. Вернемся домой, покаемся… Нас, конечно, накажут, но это лучше, чем смерть. А эти новые орели пусть живут себе, как жили, будь они хоть трижды наследниками Дормата. Сюда им не добраться…
Ты что, ничего не понял? – прошептал Тихтольн, поднимая к брату заплаканное лицо. – Они же летают! И мы сами, по-дурацки испугавшись, показали, куда нужно лететь.
* * *
Роктильн, бывший Иглон Нижнего города, сидел в своих покоях и, от нечего делать, вертел в руках фигурку, сделанную нохрами. Он ждал Фартультиха, который принимал последнего посетителя.
День шёл к концу, и день тяжелый. С самого утра во дворец тянулись желающие поговорить с новым Иглоном. Ещё бы! После вчерашней Церемонии никто не задержался в Главнейшем городе. Все быстро разлетелись по домам, а с утра, не выспавшись, явились к Правителю. «Бедный Фартультих, – подумал Роктильн – ужасная Церемония, трудный перелет, бессонная ночь в думах об отце… Представляю, как он устал. А тут ещё с утра это нашествие. Наверное, весь город побывал здесь сегодня. И ведь каждый пришёл с одним и тем же вопросом – чем ещё может обернуться для орелей глупость двух юнцов? – как будто решение Совета им ничего не объяснило. А что может