Он снова был безвольным и слабым, а потому возвращался к мысли, что нужно спрятать осколок под подушкой. Он хотел встать и разбить что-нибудь, однако тело его не слушалось: сделалось ватным и неподъемным, будто бы растворилось в постели. Может, оно и к лучшему, думал Дарт, разглядывая складки балдахина, нависавшего над кроватью грозовым облаком. Раньше это казалось ему уютным, а сейчас давило и мешало дышать.
Чтобы отвлечься, он позволил себе подумать о Флори. Сперва странные обрывки мыслей сбили его с толку, однако позже он осознал, что с ним творится то, чего никогда прежде не случалось: все личности перемешались и, получив разрешение, заговорили наперебой. Находясь на границе сна и яви, он отчетливо различал их голоса в голове.
– Когда она злится, ее глаза меняют оттенок и темнеют: словно зеленый виноград становится диким, – подмечал художник.
– Помнится, у пруда с карпами она расстроилась, что не успела загадать желание, – рассуждал изобретатель. – Мне бы стоило смастерить устройство для ловли карпов, чтобы она могла загадать столько желаний, сколько захочет.
– Брось, с таким характером она исполнит свои желания сама, – усмехался охотник.
– Потому что у нее острый ум, – подчеркивал детектив.
– И волосы пахнут так пряно, словно посыпаны мускатным орехом, – невпопад добавлял повар.
Музыкант невнятно напевал строчку из старой песни, которая отныне напоминала ему о Флори.
– Она похожа на цветущий сад: глаза цвета молодой листвы, румянец, словно лепестки пионов коснулись ее щек, и россыпь веснушек, будто пыльца одуванчика попала на кожу… – изрекал писатель, упиваясь лиричной многословностью.
– Ее безрассудная смелость поражает, – перебивал его смельчак.
– Она такая красивая, что я не осмелился бы ее поцеловать, – говорил трус.
– Она такая красивая, что я не мог устоять, чтобы не поцеловать ее, – заявлял циркач.
– Хочу научить колокольчик звенеть ее смехом, чтобы носить его на шее, – мечтал безделушник.
– Я хочу ее, – без тени стыда признавался хмельной.
На несколько мгновений все голоса сконфуженно замолкали. Потом паузу прерывал кроткий голос Тринадцатого:
– Когда она рядом, засыпать не страшно…
И все они засыпали – медленно, мучительно, погружаясь на самое дно сознания, снова обретая целостность.
Дарт и вправду уснул. Когда до него донесся стук в дверь и лай Бо, он с трудом разлепил свинцовые веки. Во рту еще ощущался вяжущий привкус сонной одури.
Стук повторился, к нему добавилось дребезжание стекол. Кто-то настойчиво ломился в дом, и безлюдю это явно не нравилось.
Выругавшись, Дарт принялся в спешке одеваться. За окном только начинало рассветать. В сумраке комнаты он не нашел брошенный на полу костюм и полез в шкаф, вместе с одеждой выудив оттуда и ключ. На ходу натягивая