не проходил там по своим манерам.
Он умер, ибо слишком был серьёзен,
хоть легче жить пытался и хотел,
но от несовпаденья душ и тел
он каждый раз потел до самых дёсен.
Вдруг стало больно несколько иной,
доселе не изведанною болью,
как будто обтянул он шар земной
всей кожей, истекающею солью.
День канул, как лимон, что утопили
в стакане чая, и настал покой,
когда висит над каждою строкой
едва заметный столбик лунной пыли.
А мыслящее мясо в пиджаках
уже вовсю протискивалось в двери.
Но это был ещё не полный крах,
а только страх. Внезапный страх потери.
Старуха ночью
Старуха спит. Ей надоело
всё, что упорно не даёт
её грузнеющему телу
в последний двинуться полёт.
Старухе хочется наружу.
Она сама себе тесна,
но снова в жизнь, как будто в лужу,
она ныряет после сна.
Спускает ноги. Мир, враждебен,
теснится с четырёх сторон.
Ей надо заказать молебен
себе на случай похорон.
Глаза, вспухая мокрой гречей
сквозь розоватый пар волос,
всё ищут тех, кого сберечь ей
давным-давно не удалось.
Расталкивая тьму повсюду,
она мечтает, чтоб ночник
от электрического зуда
взорвался светом, как гнойник.
Она застряла в коридоре
меж этой жизнию и той.
Ей слышится дыханье моря
за предпоследнею чертой.
И в коридоре, будто в горле,
она трепещет, как кадык,
покуда стены не растёрли
её невырвавшийся крик.
Скорей у жизни на излёте
в прощальном приступе тоски
стянуть с себя излишки плоти,
как пропотевшие носки…
Она уже почти у цели…
Вдруг – свет. За дверью унитаз
журчит. Она бредёт к постели.
Она жива – в который раз.
Девушка из массовки
Зачем вы, девушка, пришли в кино —
не зрителем, а в качестве объекта?
Вам впору прославлять прокладки, но
вдруг захотелось старины. И некто
любезно снизошел до ваших ран,
навязчивой мечте сумел помочь. Вы
растерянно блестите сквозь экран,
как полустёртый гривенник из почвы.
Вы так торчите среди чуждых сфер,
как те корсетом вздыбленные бюсты,
что призваны заполнить интерьер
среди шпалер под цвет морской капусты.
Ваш кавалер ценою в пятачок
подавлен, словно в пальцах сигарета,
его лица унылый кабачок
свисает из-под жёлтого берета.
Вам эта жизнь придуманная жмёт,
как жмут недоразношенные туфли.
Вы залпом проглотили этот мёд,
а после погрустнели и опухли.
Послушно отвыкаете мечтать,
и