Когда-нибудь я подсмотрю твой сон,
Когда-нибудь и я в него войду,
Как в этот лес, что снегом занесен,
Где яркий свет и озеро во льду.
Когда-нибудь дыханья легкий пар
Расступится. Невидимый людьми,
В густых ветвях блеснет прозрачный шар,
Твой, на губах рождающийся мир.
Я буду белка в нем, я буду – мышь,
Я буду – скрип вороньего пера;
Ты не спугнешь меня, покуда спишь,
И он мне будет раем – до утра.
«Ты, отворивший мне речь, как отворяют кровь…»
Ты, отворивший мне речь, как отворяют кровь,
Делящий наспех со мною постель, но не кров,
Ты, во мне оставляющий маленький млечный путь —
Частицу тела, вечно куда-нибудь
Спешащий – закончить фразу, не опоздать к жене,
На почту, в аптеку, – знаешь, истина не в вине,
А в том, что когда тебе плохо, ты идешь не ко мне.
Ты, изредка мне подающий
испеченный в золе
Ожидания вечер, – знаешь, я сижу на игле,
Это же мой наркотик – голос, и форма рук,
И вкус твоих губ холодных – все это просто глюк,
А остальное – звезды, хруст по косточкам молотка,
Ломка – до новой дозы: взгляда, кивка, звонка.
Ты, отворивший мне речь, – зная: помочь нельзя, —
Хоть постой в изголовье, пока вытечет вся.
«Мне холодно, мой друг. Весна глядит зимой…»
Мне холодно, мой друг. Весна глядит зимой.
Хвостатая звезда стоит над головой,
И носится кругами ветер бесноватый,
Кусая плащ ночной, где вытерт колкий ворс,
И белыми стежками, вкривь и вкось,
Приляпано окно пылающей заплатой.
Мне холодно. Сосна на глиняной ноге
Качается, зажав ворону в кулаке.
По скользкому крыльцу мужик скребет лопатой.
На стеблях фонарей – погашены цветы,
И судорогой сведены мосты,
И волны, как рукав тюремный, полосаты.
Мне холодно. Висит комета надо мной,
Склонясь, как райский плод на ветке ледяной,
Не нужная земле, еще летящей рядом,
Неся свои сады. Влача соленый шлейф,
И я вот так уйду во тьму; не пожалев,
Наверное, и ты меня проводишь взглядом.
«Медленно льются из горл закопченных дымы…»
Медленно льются из горл закопченных дымы.
В трещинах – чернофигурная ваза зимы.
Слизанный ветками окон разбавленный морс.
Воздух дремучий. Собора мохнатого торс.
Запах конюшни: бензин или одеколон.
Стоптана площадь. Тупые копыта колонн.
Мойкой петляя, мелькая, стираясь в глуши,
Рваным узором по краю – прохожий спешит.
Лица погашены, неразличимы в снегу.
День, как треножник разбитый, лежит на боку.
Как темнота на пороге пустого жилья,
Слово замерзло во рту – и звенит о края.
Ночь козлоногая тычет в глаза бородой…
Спи, мое солнце,