Над условной чертой горизонта. Коллектив авторов

мне всю шерсть, будто бяшка я.

      И рубашку сильней затяни.

      Мне стонать, лицезреть, возноситься ли.

      «Пшол!» – кричать или быть мне возницею?

      Грея руки свои рукавицами,

      Глядя в то, что зовётся «зима».

      Или пусть опуститься мне в проруби,

      Так чтоб рядом гуляли бы голуби,

      Чтобы щук из-под лёдной рыбалки

      Мне мерещились всюду хвосты.

      Чтобы хруст ненадёванных чоботов

      Мне по снегу бы слышался в холоде,

      Чтоб козёл со своим колокольчиком

      Пропадал бы в звенящей дали.

      Чтоб тулуп, замерзая ли, грея ли,

      Мне шептал за Мазая ли, Нея ли,

      Мол, в степи индевеет шинелями

      Бонапартова шантрапа.

      И очнувшись, встряхнувши ресницами,

      Я вздохну с упорхнувшими птицами,

      И опять, чтоб взаимно присниться,

      Мы друг другу посмотрим в глаза.

      Лене Бородулиной

      О, мозги мне прочисть канифолью!

      Насладись этой странною ролью.

      Подстриги мне всю шерсть, будто бяшка я.

      И рубашку сильней затяни.

      Мне стонать, лицезреть, возноситься ли.

      «Пшол!» кричать или быть мне возницею?

      Грея руки свои рукавицами,

      Глядя в то, что зовется «Зима».

      Или пусть опуститься мне в проруби,

      Так, чтоб рядом гуляли бы голуби,

      Чтобы щук из-под лёдной рыбалки

      Мне мерещились всюду хвосты.

      Чтобы хруст ненадёванных чоботов

      Мне по снегу бы слышался в холоде,

      Чтоб козёл со своим колокольчиком

      Пропадал бы в звенящей дали.

      Чтоб тулуп, замерзая ли, грея ли,

      Мне шептал за Мазая ли, Нея ли,

      Мол, в степи индевеет шинелями

      Бонапартова шантрапа.

      И, очнувшись, встряхнувши ресницами,

      Я вздохну с упорхнувшими птицами,