Наконец, я услышала какие-то звуки из комнаты госпожи, тогда я встала из постели и спряталась за портьерой. Я готова была умереть от страха, но вот она, мягко ступая, вошла в комнату, держа лампу в одной руке и нож в другой. Скажу тебе правду: у меня и самой был нож на случай, если придётся защищать свою жизнь. Госпожа держала лампу высоко над головой. Она подошла к кровати, и я услышала, как она бормочет: «Её здесь нет! Но её найдут!» Она наклонилась над постелью и положила руку туда, где только что лежала я. Затем она взглянула на человека, которому я придала твой образ. Хозяйка задрожала, у неё подкосились ноги, и лампа выпала из её рук на пол и погасла. Комнату заливал лунный свет, поэтому мне и без лампы было видно всё, что там происходило. Госпожа издала звук, похожий на рёв дикого зверя, и я увидела, как она подняла руку. Блеснула сталь, а затем рука с кинжалом опустилась вниз… Я чуть не лишилась сознания, – мне вдруг почудилось, что человек в моей постели был тобой. Подлец умер, не издав ни звука. Почему я должна печалиться из-за его смерти? Я не могу плакать по нему. Госпожа прижала его тело к себе и разорвала одежду на его плечах и груди с бессвязными причитаниями, но некоторые слова я поняла. Я услышала, как она сказала: «Я забуду. Я должна забыть. Наступят новые дни…» Ненадолго нависла тишина, а затем она вскричала страшным голосом: «О, нет, нет, нет! Я не могу забыть! Я не могу забыть!» И, издав продолжительный скорбный вопль, наполнивший ночную тьму невыразимым ужасом (ты не слышал его?), она схватила с постели нож, вонзила его себе в грудь и рухнула мёртвой на кровать, где уже лежало тело только что убитого ею мужчины, а я вспомнила, что ты ждёшь меня, и радость поборола мой страх, не могу отрицать этого. Я помчалась к тебе, взяла твои руки в свои, и мы побежали вместе. Будем ли мы и дальше вместе?
Вальтер отвечал медленно, не прикасаясь к девушке, а она, сдерживаясь от плача и рыданий, сидела, глядя на него с тоской в глазах. Вальтер произнёс тогда такие слова:
– Я верю, что ты рассказала мне всё. Хитрость ли твоя погубила её или её собственная злоба, но так или иначе, а она была убита прошлой ночью, а ведь в ночь до того она лежала в моих объятиях. Это было зло, и причиной этого зла был и я. Я любил не её, а тебя и желал ей смерти, чтобы я мог быть с тобой. Ты знаешь это и всё же любишь меня, даже слишком сильно любишь. Что же я могу сказать? Если и виновен кто в обмане, то и я участвовал в нём, и если и виновен кто в убийстве, то и я участвовал в нём. Скажем же друг другу, скажем