Томас Пэйн
[284] американец и человек гуманный; Анахарсис Клотц, немец, барон, миллионер, безбожник, эбертист, существо весьма простодушное; неподкупный Леба, друг семьи Дюпле; Ровер,
[285] яркий экземпляр любителя зла ради зла, ибо искусство для искусства существует гораздо чаще, чем принято думать; Шарлье,
[286] требовавший, чтобы к аристократам непременно обращались на «вы»; Тальен,
[287] чувствительный и свирепый, которого любовь к женщине сделала термидорианцем;
[288] Камбасерес,
[289] прокурор, ставший впоследствии принцем; Каррье, прокурор, ставший впоследствии тигром; Лапланш,
[290] который в один прекрасный день воскликнул: «Я требую приоритета для пушки, дающей сигнал тревоги»; Тюрьо,
[291] который предложил открытое голосование для судей Революционного трибунала; Бурдон из Уазы,
[292] который вызвал на дуэль Шамбона, донес на Пэйна и сам был разоблачен Эбером; Фэйо,
[293] который предлагал послать в Вандею «армию поджигателей»; Таво,
[294] который 13 апреля был чем-то вроде посредника между Жирондой и Горой; Вернье,
[295] который считал необходимым, чтобы вожди жирондистов, равно как и вожди монтаньяров, пошли в армию простыми солдатами; Ревбель,
[296] который заперся в Майнце; Бурбот,
[297] под которым при взятии Сомюра убили коня; Гимберто,
[298] который командовал армией на Шербургском побережье; Жард-Панвилье,
[299] который командовал армией на побережье Ларошель; Лекарпантье,
[300] который командовал эскадрой в Канкале; Робержо,
[301] которого подстерегала в Роштадте ловушка; Приер Марнский, надевавший при инспекторской поездке по войскам свои старые эполеты командира эскадрона; Левассер,
[302] Сартский, который одним-единственным словом обрек на гибель Серрана, командира батальона в Сент-Амане; Ревершон
[303] Мор,
[304] Бернар де Сент,
[305] Шарль Ришар,
[306] Лекинио,
[307] и во главе этой группы — новоявленный Мирабо, именуемый Дантоном.
Вне этих двух лагерей стоял человек, державший оба эти лагеря в узде, и человек этот звался Робеспьер.
V
Внизу стлался ужас, который может быть благородным, и страх, который всегда низок. Вверху шумели бури страстей, героизма, самопожертвования, ярости, а ниже притаилась суетливая толпа безликих. Дно этого собрания именовалось «Равниной». Сюда скатывалось все шаткое, все колеблющееся, все маловеры, все выжидатели, все медлители, все соглядатаи, и каждый кого-нибудь да боялся. Гора была местом избранных, Жиронда была местом избранных; Равнина была толпой. Дух Равнины был воплощен и сосредоточен в Сийесе.
Сийес был человеком глубокомысленным, чье глубокомыслие обернулось пустотой. Он застрял в третьем сословии и не сумел подняться до народа. Иные умы словно нарочно созданы для того, чтобы застревать на полпути. Сийес звал Робеспьера тигром, а тот величал его кротом. Этот
