— Однако я вас не знаю.
— Вы меня видели и не видели.
И Тельмарш-Нищеброд пояснил:
— Я-то вас видел. Прохожий и нищий по-разному друг на друга глядят.
— Стало быть, я вас и раньше встречал?
— Частенько, ведь я здешний, значит как бы ваш нищий. Я просил милостыню на той дороге, что ведет к вашему замку. При случае вы мне тоже подавали; но тот, кто милостыню подает, не смотрит, а тот, кто получает, все заметит, все оглядит. Нищий, говорят, тот же соглядатай. Хоть мне подчас и горько приходится, однако я стараюсь, чтобы мое соглядатайство во зло никому не пошло. Я протягивал руку, вы только мою руку и видели; бросите проходя монету, а она мне как раз утром нужна, чтобы дотянуть до вечера и не умереть с голоду. Иной раз круглые сутки маковой росинки во рту не бывает. А когда есть грош — значит еще жив. Выходит, я вам обязан жизнью, а теперь только заплатил долг.
— Совершенно верно, вы меня спасли.
— Да, я вас спас, ваша светлость.
В голосе Тельмарша прозвучали торжественные ноты.
— Только при одном условии.
— Каком условии?
— При том, что вы явились сюда не ради зла.
— Я явился сюда ради добра, — ответил маркиз.
— Ну, пора спать, — сказал нищий.
Они устроились рядом на ложе из водорослей. Нищий тут же заснул. А маркиз, несмотря на сильную усталость, с минуту еще думал о чем-то, потом взглянул на лежащего с ним рядом в потемках Тельмарша и лег. Спать на нищенском ложе, значит спать прямо на голой земле; воспользовавшись этим обстоятельством, маркиз припал ухом к земле и стал слушать. Оттуда доносился глухой шум — как известно, звук быстро распространяется под землей; и маркиз различил далекий перезвон колоколов.
По прежнему били в набат.
Маркиз уснул.
VII. Подписано: «Говэн»
Когда он проснулся, уже брезжил свет.
Нищий стоял не в землянке, так как в землянке невозможно было выпрямиться во весь рост, а у порога своей пещерки. Он опирался на палку. На лице его играли солнечные лучи.
— Ваша светлость, — начал Тельмарш, — на колокольне Танис уже пробило четыре часа; ветер переменился, теперь он с суши дует. А кругом тихо, ни звука, стало быть в набат больше не бьют. Все спокойно и на ферме и на мызе «Соломинка». Синие или еще спят, или уже ушли. Теперь опасности нет, разумнее всего нам с вами распрощаться. В этот час я обычно ухожу из дому.
Он указал куда-то вдаль:
— Вот туда я и пойду.
Затем показал в обратную сторону:
— А вы вот туда идите.
И нищий важно махнул рукой на прощание.
Потом указал на остатки вчерашнего ужина: