– Сколько у Вас боевых вылетов?
– Сто двадцать. За 20 с чем-то вылетов дали орден Отечественной войны I степени, потом Боевого Красного Знамени, а под конец войны – Александра Невского.
– Как кормили во время войны?
– До 1943 года всякое было. И гороховый суп, и перловка, а потом широко пошла американская тушенка, галеты – на столе было полно еды. Летный состав очень хорошо кормили и одевали.
– Какие были развлечения в свободное время?
– Главным образом танцы. Баянист Гриша Троцко был самым уважаемым человеком в полку. Танцы были каждый день! Что бы там ни происходило и как бы интенсивно ни летали! Девчата были в основном свои: оружейницы, прибористки, парашютоукладчицы. Иногда приходили местные. Летом плясали на пятачке, зимой – в какой-нибудь халупе. Командир полка не танцевал, но всегда присутствовал. Помню, зло брало, когда он вставал и говорил: «Сейчас я тоже станцую». Это означало, что пора закругляться. Мы: «Еще, батя!» Но он был непреклонен, особенно летом: ночь короткая, подъем в три утра. Иногда показывали кино, но очень редко.
– Сто граммов давали?
– Только когда боевые вылеты.
– Как относились к немцам?
– Как к противнику. Очень боялись попасть в плен. Ходили самые невероятные слухи об их зверствах.
– Какое было личное оружие?
– У офицеров были ТТ, у стрелков-радистов – наган. В свободное время тренировались стрелять и по лягушкам, и в тире. Были и эксцессы. Когда стояли в Западной Украине, молодой летчик Ситников пошел в гости к местной девчонке. Вдруг слышит, что кто-то рвется в дверь, а это же бандеровский край. Он, не долго думая, через дверь несколько раз выстрелил. Затихло. Открывает, а там в луже крови лежит пьяный заместитель начальника штаба. Хорошо, что он жив остался, а то бы Ситникову не поздоровилось.
– Когда морально было тяжелей летать – в 1943-м или в 1945 году, когда стало понятно, что война вот-вот закончится?
– Боюсь сказать. Мы, молодежь, только смотрели, чтобы нас включили в боевой расчет. Помню, меня не включили в налет на Львов. Я начал ныть: «А почему не включили?» Качалей говорит: «Вот дурак, радовался бы, что тебя не включили, там могут запросто убить. Львов-то далеко!» Те, кто постарше, те, конечно, особенно не рвались: включили – хорошо, нет – еще лучше.
8 мая я повел девятку на группировку Шернера, которая еще сопротивлялась южнее Дрездена. Это был последний боевой вылет полка. Ребята еще шутили: «Ермаков слетал, немцы тут же капитулировали».
Кравец Наум Соломонович
Перед