– Предполагаю, из этого также следует, – сказал Питер, – что вы сами решаете, кого вам любить.
– Чертовски верно. Беленькая киска, черненькая – все хороши.
Тушка фыркнул:
– Уверен, ты произвел прекрасное впечатление на нашего священника.
Он уже закончил трапезу и обтирал лицо и бороду салфеткой.
– Меня не так уж легко смутить, – сказал Питер. – Во всяком случае, не речами. На земле существует много разных способов изъясняться.
– Только мы сейчас не на Земле, – произнес Северин со скорбной миной.
Он с треском открыл банку кока-колы, и ледяная коричневая струя брызнула к потолку.
– И-и-и-сусе! – воскликнул Тушка, чуть не упав со стула.
Би-Джи только крякнул.
– Я все уберу, все вытру, – засуетился Северин, вытянув из дозатора охапку бумажных полотенец.
Питер помог ему вытереть липкие лужи со стола.
– Вот вечно у меня так, – бормотал Северин, промокая себе грудь, лоб, стулья, ледник, из которого вынули злосчастную колу.
Он согнулся в три погибели и вытер пол – коврик, по счастью, изначально был коричневого цвета.
– Сколько раз вы вот так путешествовали? – спросил Питер.
– Трижды. Каждый раз я клялся, что больше туда ни ногой.
– Почему?
– Оазис сводит людей с ума.
Би-Джи хрюкнул:
– Да ты и так полоумный, братан.
– Мистер Северин и мистер Грэм оба весьма неуравновешенные индивидуумы, Пит, – торжественно и чинно произнес Тушка. – Я знаю их много лет. Оазис – наиболее подходящее место для парней вроде них. Зато по улицам не слоняются. – Он бросил пустой контейнер из-под лапши в мусорку. – А еще они потрясающие мастера своего дела. Лучшие. Потому-то СШИК и продолжает тратиться на них.
– А как насчет тебя, брат? – спросил Би-Джи у Питера. – Ты тоже лучший?
– Лучший в каком смысле?
– Лучший проповедник.
– Честно говоря, никогда не считал себя проповедником.
– А кем ты себя считаешь, братан?
Питер трудно сглотнул, в ступоре. Его мозг все еще не оправился от воздействия той же самой жестокой силы, которая растрясла жестянки с колой. Как жаль, что рядом не было Беатрис, уж она бы парировала любые вопросы, разбавив эту сугубо мужскую атмосферу, повернула бы разговор в более плодотворное русло.
– Я просто тот, кто любит людей и хочет им помочь, какими бы на вид они ни были.
Широкое лицо Би-Джи снова расплылось в ухмылке, словно он вот-вот отпустит очередную шпильку. Потом он внезапно посерьезнел:
– Ты правда так думаешь? Без балды?
Питер взглянул ему прямо в глаза:
– Без балды.
Би-Джи кивнул. Питер почувствовал, что в глазах этого великана он прошел некое испытание. Его перевели в другую категорию. Он еще не совсем один из них, но перестал быть неведомой зверюшкой, потенциальным