– Это он сейчас так называется, потому что после верфи в этих зданиях были склады соли…
– Наверное, земля здесь солёная, да?
– Не знаю, не пробовал…
– А давай попробуем, а?
– Ну разве только под музей подкопаемся…
– А ты меня ещё в музей сводишь?
– Свожу, свожу…
– И всё-всё-всё расскажешь?
Сергей Иванович расхохотался.
– Ну, всё-всё-всё тебе только Господь Бог расскажет, я не смогу. Но что знаю, расскажу.
Технический музей был для Вани как мёдом намазан. Один раз дядя затащил его в соседний, сельскохозяйственный, музей, но там была скукота. Кроме модели паровой машины, Ваня не нашёл там ничегошеньки интересного.
За рассказом о солёной земле Ваня не заметил, как они дошли до гимназии. А это означало окончание экскурсии.
Заметив кислую мину на лице мальчика, Морозов утешил его:
– Вот завтра пораньше выйдем из дома, я тебе про Пантелеймоновский мост много интересного расскажу. Он же раньше цепной был, красивый! – Сергей Иванович мечтательно улыбнулся. – Он на цепях висел, представляешь? Идёшь по нему – а он качается… Эх, такую красоту разрушили! А это же уникальный мост был, другого такого не встретишь. Но тут как раз собирались трамвайные пути проложить, так что пришлось его убрать. Видишь, от трамвая не только польза. Ладно, дружок, беги, а то опоздаешь.
Сдав племянника усатому, замотанному в платок швейцару, Сергей Иванович зашагал по улице не так весело. Спешить ему сегодня некуда, на работу можно немного припоздниться.
И племянник тоже как-то сдулся. Улыбка с лица слетела, он угрюмо стоял и ковырял ногой комочек грязного снега, глядя вслед уходящему дяде.
– Ну что грустный такой, а? – Швейцар Митрофан Игнатьевич (гимназисты звали его за низкий рост просто Митрофанчик) похлопал Ваню по плечу. – Иди уже. Через пяток минуток и молитва начнётся.
– Не пойду, – из глаз у Вани неожиданно брызнули слёзы, – не пойду туда больше.
– Да что ты! Негоже так говорить. Вырастешь, учёным станешь…
– Я инженером стану! И не буду писать диктанты… Никогда!
– А-а-а, понятно… У вас, что ль, грамматика первая?
Ваня всхлипнул и кивнул.
– Коренные с «ять» писать будете?
– А ты откуда знаешь?
– Ой, Ванюша, я тут уже пятнадцать годков стою. Я уже эту вашу «ять» как «Отче наш»…
Митрофанчик подобрался и начал нараспев:
– Бѣдный, блѣдный, бѣлый бѣс
Убѣжал, бѣдняга, в лѣсъ:
Лѣшимъ по лѣсу онъ бѣгалъ,
Рѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъ
И за горькій тотъ обѣдъ
Дал обѣтъ надѣлать бѣдъ.
Вѣдай, братъ, что клѣть и клѣтка,
Рѣшето, рѣшетка, сѣтка,
Вѣжа и желѣзо с ЯТЬ.
Ещё рассказывать?
Ваня только кивнул.
– Слухай, – довольно сказал Митрофанчик. –
Замѣшу посѣвъ в мѣрило,
Ѣду