Хантеры присоединились к другим гостям, и с Мадлен любезно заговорил французский посол. Он представил ее своей супруге. Джек тем временем завел разговор с сенатором, главой Комитета по этике. Джек уже давно собирался обсудить с ним один важный вопрос. Мадлен следила за ними краем глаза, пока ее не отвлек бразильский посол в сопровождении симпатичной женщины – члена Конгресса из Миссисипи. Вечер, как всегда, складывался интересно.
Ее соседями за столом в Государственном обеденном зале были сенатор от Иллинойса и конгрессмен от Калифорнии. С обоими она раньше встречалась, оба на протяжении вечера добивались ее внимания. Джек сидел между первой леди и Барбарой Уолтерс[1]. Только поздним вечером, при переходе в бальный зал, он снова пробрался к жене.
– Ну, как все прошло? – спросил он беззаботно, танцуя с ней и заодно выискивая глазами сразу нескольких важных людей. Джек всегда держал ситуацию под контролем: у него наготове был план, с кем бы он хотел увидеться, встретиться, обновить знакомство, обсудить телесюжет или деловой вопрос. Он очень редко упускал возможность сделать это и не пропускал ни одного мероприятия, не решив несколько важных задач. Его разговор наедине с президентом Армстронгом продлился несколько минут, после чего президент пригласил Хантера на ланч в ближайший уик-энд, чтобы продолжить беседу. Теперь Джек наконец-то обратился к жене:
– Ну, как сенатор Смит? Чего он тебе наболтал?
– Все как обычно. Мы говорили о новом налоговом кодексе. – Мадлен улыбнулась своему красавцу-мужу. Она была теперь светской дамой, гордилась своей утонченностью и изысканностью. Джек любил повторять, что создал ее своими собственными руками. Это он был автором и вдохновителем ее успеха, всего, чего она добилась у него на канале, и любил ее дразнить, напоминая об этом.
– Звучит очень сексуально, – сказал он, имея в виду налоговый кодекс. Республиканцы выступали против него, но Джек полагал, что демократы в этот раз победят, опираясь на полную поддержку президента. – А как насчет конгрессмена Вули?
– Он такая душка! – не переставая улыбаться, ответила Мадлен. В присутствии мужа у нее, как обычно, немного кружилась голова. Его облик, харизма, аура вокруг него по-прежнему производили на нее сильное впечатление. – Болтал про свою собаку и внуков. – Вули был ей симпатичен именно тем, что по-прежнему обожал жену, с которой прожил уже без малого шестьдесят лет.
– Удивительно, что за него все еще голосуют, – заметил Джек, когда отыграла музыка.
– Это потому, что его все любят.
Мадлен так и осталась добросердечной «соседской девчонкой» из Чаттануги, ее не испортил успех. Она не забыла, откуда родом, и сохраняла прежнюю непосредственность – в отличие от мужа, заточенного, как опасный клинок, порой излишне жесткого и даже агрессивного. Ей очень нравилось разговаривать с людьми об их детях. Своих детей у Мадлен не было. Два сына Джека