Почему мы на самом деле не можем прийти к согласию друг с другом
Я беседовал с христианами-фундаменталистами и религиозными, духовными людьми всех вероисповеданий. Я говорил с научными материалистами. В молодости я даже разговаривал с некоторыми убеждёнными марксистами. И чего я никак не мог понять, так это того, что совершенно невозможно вести с ними нейтральный разговор. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что я не могу сказать абсолютно ничего, что могло бы повлиять на этих людей. Тем не менее, большую часть своей жизни я чувствовал, что должен быть способ связаться и поговорить со всеми, и что это было частью моей ответственности, даже моей миссии в жизни, найти такой способ. Если я не могу говорить со всеми людьми, значит, со мной что-то не так. Я либо не был достаточно хорош, чтобы общаться с людьми, либо я не знал достаточно, либо я не нашёл окончательного аргумента, который убедил бы всех людей.
Конечно, это была моя собственная потребность борьбы с паникой, которая хотела, чтобы я мог ладить со всеми людьми, и это означало, что большую часть своей жизни я испытывал глубокое внутреннее разочарование. У меня было глубокое чувство, что человеческий конфликт неправилен, потому что он приводит к таким страданиям, – и я чувствовал, что страдание тоже неправильно. У меня было глубокое внутреннее желание помочь людям освободиться от страданий и преодолеть человеческие конфликты. Я чувствовал, что нахожусь здесь не только для того, чтобы жить обычной жизнью, сосредоточившись на себе и наслаждаясь всеми удовольствиями, которые ищут люди. Я чувствовал, что должна быть цель моего пребывания на этой планете, и она связана с разрешением конфликта. И я думал, что это можно сделать, найдя какую-то окончательную истину или аргумент, который заменит все другие системы мышления и, наконец, заставит всех людей увидеть одну и единственную истину.
Как я уже сказал, я сознательно шёл по пути самоактуализации в течение 44 лет, но в течение первых более чем трёх десятилетий в моём стремлении доминировала эта фрустрация. Я никак не мог понять причину своего разочарования в течение тех трёх десятилетий. Я не думаю, что кто-то смог бы заставить меня увидеть это, потому что я просто ещё не был готов взглянуть