– У Эли тоже был дар? – удивился Толя.
Я вдруг поняла, что не могу больше называть его Анатолием Павловичем. Он старше, да, и через устоявшиеся в голове правила вежливости переступить сложно, но какое, к чёрту, может быть «вы» после всего, что между нами было и есть?
– У Эльки ничего не было, – усмехнулась Белена. – Пустота только, которую можно чем-то заполнить. Ну и человек она хороший, поэтому ей всё и досталось, что у Марфы было. А потом за заслуги ещё и сверху привалило. Она здесь единственная полноправная хозяйка за все эти три века. Такой силы ни у кого никогда не было и не будет, наверное. Это её лес. Прежние-то все любили говорить это, да только правды в тех словах было немного, а Эля твоя настоящая госпожа. Её даже леший побаивается. Ты ей только это не говори, а то зазнается.
– У неё с самомнением всё в порядке, – отозвался Власов, и я по голосу поняла, что он улыбается.
Какой же он всё-таки замечательный. Если бы тот кошмар про наш дом случился наяву, я бы, наверное, сломалась. Власов надёжный. Он – моя опора. Я, возможно, и самая сильная ведьма здесь за последние три столетия, но всё-таки женщина. И какой же я была дурой, когда сравнивала его с Мироном. Откуда у меня вообще взялась уверенность, что я люблю Мирона Карпунина? Наверное, мне просто нужно было кого-нибудь любить, вот я и ухватилась за первого мужика, который показался мне подходящим.
– А вот что сны вещие она видеть начала, это плохо, – вздохнула Белена, и я снова навострила уши.
– Почему? – спросил Власов.
– Да тяжко это, Толенька. Такой дар если с дурного проявился, то так теперь и будет предупреждать обо всех бедах.
– А разве это плохо?
– А разве хорошо, когда баба на сносях такое видит? – вопросом на вопрос ответила Белена. – Дитё-то всё чувствует, а она ночью так орала, что и водяной вылез поглядеть, чего случилось. Страшно это, понимаешь? И я помочь ничем не могу, потому как не умею с таким даром управляться. Не было у меня снов вещих никогда, но я видела, как это бывает. Беременной бабе такое точно ни к чему.
– Беременная баба всё слышит! – крикнула я из комнаты и встала с кровати, жалея о том, что удобства у Семёныча во дворе, а не в доме.
Власов немедленно появился в дверном проёме и широко улыбнулся.
– Проснулась?
«И улыбается он так обаятельно, что хочется тоже улыбнуться в ответ. Куда, интересно, мои глаза раньше смотрели?» – подумала я и сунула ноги в тёплые домашние тапки.
– Проголодалась, – призналась честно. – А у вас тушёнкой пахнет.
– Белена сказала, что это издевательство над мясом, – усмехнулся он. – Я макароны с тушёнкой сделал. Будешь?
– Угу, – кивнула я, натягивая куртку. – В туалет только сначала схожу.
Если улыбается, и в глазах