Наконец, гром мира обрушивается на тишину. Время возвращает темп, за пересказанное мгновение взгляд Пьера становится болезненным ещё до неминуемого Апокалипсиса. А дальше всё просто – только мелкие обрывки воспоминаний: хруст, лепестки под ногами, грязь поглотила прелесть цветов, смешок, пожелания счастья, закрытая дверь, один, дождь. Вперед.
Когда Пьер пришёл в себя, он стоял перед домом своего старого друга Луи, который только возвратился из Французской Гвианы. Писатель неуверенно постучал в дверь, он как-то не заметил, что уже смеркалось.
«Сколько же времени прошло? Какой сегодня день?» – думал герой, пока шуршание и шорохи по ту сторону двери не перешли в звуки приближающихся шагов, а за открытой дверью не показался старый добрый Луи.
– Неужто это ты, Пьер?! Проходи скорее! – ещё не успев закончить, путешественник уже провёл друга в приёмную и, слегка повысив голос, сказал: – Дари, дорогая, сегодня у нас важный гость, надо бы накрыть на стол, а попутно подготовить горячий чай, который я привёз из Патагонии, помнишь? Он взбодрит нашего измученного друга!
Пока Луи помогал всё ещё находящемуся где-то не здесь Пьеру снять пальто и промокший колпак, из комнаты показалась очаровательная девушка, средних лет, свежая, но необычайно мудрая для своих лет. Узкая, подчёркнутая лентой, талия и широкие бёдра, каштановые кудрявые волосы, белая кожа, и немного печальный взгляд карих глаз придавали ей в совокупности то неповторимое очарование, дополнявшее ум и сердце, за которые её так любил Луи.
– Конечно, милый Луи, я попрошу наших Мари и Симона всем распорядиться. О, Пьер, что с Вами? Никогда Вас таким не видела! В Вас же всегда горело пламя вдохновения, неужели что-то смогло его погасить?
– Свет очей моих, давай, мы проводим Пьера к нам в обеденный зал, а после уже приступим к расспросам, которые я и сам, признаюсь, хочу начать! Идёмте друг мой! – с уверенным добродушием Луи взял писателя за руку, предлагая пройти в зал.
С тех пор, как Пьер вошёл в дом, он не произнёс ни слова. В его мозгу, продолжавшем работать не менее усердно, чем обычно, контролируя работу организма, царил покой человека, переставшего искать смысл, оставившего попытки разумного и неразумного познания. Он остановился в воспоминаниях, связанных с этим днём, таким реальным и одновременно поразительно отдалённым.
– Сегодня особенный день и неповторимая погода, – наконец вымолвил он. – Как в тот самый октябрьский вечер одиннадцатого числа, когда на моих руках