– В береговые маршруты будем ходить парами: Григорий – Джим, Лера – Веня. Остальные отбирают пробы с борта судна.
– 100 км? Ежедневный пеший-драл! Наши задницы надрал, – пробурчал Гена Ожегов.
– Всем все понятно? Тогда вольно. Смотрите Леру не обижайте!
Мы с Джимом поднялись наверх и прошли на слабоосвещенную корму. Тяжелая тьма беззвездного неба, словно щепку, вдавила меня в палубу. Мрак за бортом был такой, что становилось жутко. Штиль и гладь всасывали невидимое пространство. Наше судно шло вперед, словно скользя по черной слюде моря.
Темная, мрачная ночь. И ничего вокруг. Только тьма. Маленькая железная щепка судна, идущая в никуда, и маленькие люди на нем в ночи. Как мал, одинок и беззащитен человек в темноте! Вот стоит он один со своей собакой, прижавшись друг к другу, как два странника на развилке жизни. Что их ждет? Вечная любовь и привязанность или испытания, посланные богом? Идут они по бескрайнему морю, словно на ощупь. Каждый шаг – сомнение, случайность, предчувствие пустоты и чудо внезапного озарения. Каждый миг – информация. Так и наша работа. Наши геологические поиски – это поиск и сбор информации в неведомом районе, где каждая деталь важна, где каждая проба и скважина бесценны, где каждая мысль, взгляд, гипотеза, точка зрения геолога подобны шагу вперед. Поиски в новом районе – это шаги вслепую. И каждая зацепка – светлячок. Я представил огромный земной шар, а на нем – лужицу Охотского моря и крошечную точку нашего суденышка в бескрайней ночи, плывущую к своим многоликим светлячкам.
С погодой Сан Саныч ошибся на 12 часов.
В 16:00 пришел расстроенный Маркони, наш радист, и протянул мне текущую метеосводку. Там со знаком «срочно» значилось штормовое предупреждение. Надвигался мощный тайфун «Глория». Все работы необходимо было прекратить и бежать в укрытие. Я поднялся к Сан Санычу.
– Что будем делать, кэп?
Он хмуро посмотрел на меня, подняв брови, словно перед ним был юнга, вернувшийся от амазонок.
– Чай будешь? Напрасно. Чай – это жизнь. Особенно перед штормом. Не горячись. Работа подождет. Надо убегать со всех ног. Прятаться. Но куда? Западная Камчатка – как табуретка. Ни одного укрытия. Придется штормовать носом на волну. Идти вперед полным ходом против ветра.
– Так мы можем уйти очень далеко от района работ, если судно будет идти полным ходом!
– Все в руках Божьих! Главное, сынок, «нам бы только ночь простоять да день продержаться». Все лучше, чем собой рыб кормить.
– Что? Все так серьезно?
Сан Саныч опять посмотрел на меня, как на юнгу, проглотившего омара.
– Обычно. Терпение, сынок, – вот главная заповедь моряка-дальнобойщика. Тер-пе-ни-е!
Ветер усиливался. Вся команда судна готовилась к встрече с ураганом. Все, что плохо лежало и болталось, привязывали и закрепляли. Боцман зычно гонял команду по палубе. Старпом шумел в каютах и на камбузе. Я зашел в лабораторию. Здесь были все. Ребята