Мы – песчинки Галактических грёз
Мой камень с шеи брякнулся о ноги,
Я даже не заметил, что, когда,
И в то же время мы, как Боги,
Молитву шепчем образам.
Но Боги шепчут сокровенно,
Нам, прихожанам, не понять.
Как в жизни: всё обыкновенно,
Жаль только некому отдать.
Нам жизнь дана служенью Богам,
Другогое – грех, и вечный стон.
Но некто с Оскалом бульдога
Сел на расстеленный картон.
Я улыбнулся на картоне,
И философски произнёс:
«Растаяла снежинка на ладони,
Есть белизна наивных грёз»!
Пушкин в Дивногорске
Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа, Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа. (А. С. Пушкин)
Автолет плавно оторвался от Дивногорского двадцатиполосного шоссе и взмыл на трехкилометровую высоту. В нижний смотровой иллюминатор задумчиво смотрел Александр Сергеевич Пушкин, 1799 года рождения, 6 июня (27 мая по стилю того времени).
Шел апрель 2717 года. Автолет пролетал уже над Санкт – Петербургской губернией. Внизу виднелись еще не полностью покрытые зеленью поля и леса. Стройными прямоугольниками, как солдаты прошлых веков, стояли улицы и дома поселков. Гармонию природы нарушали множество электронных устройств на крышах домов.
Александр Сергеевич грустно перевел взгляд на индикаторы навигации автолета. На экранах сразу появилась надпись: « Уважаемый Александр! Полет проходит в обычном режиме по заданному Вами маршруту!»
– Спасибо!, – шутя подумал Александр Сергеевич.
– Пожалуйста! До посадки в Царском Селе осталось 10 минут, – послышался приятный синтезированный голос.
Александр Сергеевич Пушкин был восстановлен – воскрешен, с его согласия, в 2599 году и с тех пор проживал в городе Дивногорске (Ярославская губерния). Технологии 27 века позволили собрать в этом вновь построенном городе весь цвет мировой поэзии начиная со времен начала письменности времен хараппского письма в долине реки Инд (сер. III тыс. до н. э.).
Такие же города по решению Мирового Совета были построены для писателей, художников, артистов и программистов, возрожденных стволовыми и энтра – клетками.
Как и много веков назад, Александр Сергеевич не любил весну.
…я не люблю весны;
Скучна мне оттепель, вонь, грязь
– весной я болен.
Кровь бродит; чувства, ум
тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен…
Настроение поэту всегда поднимало посещение Царского села, где Александр Сергеевич и решил сегодня побродить пару часов. Уже многие годы ему «не писалось», и свою хандру он часто сбивал посещением места, где он был молод, стал писать, но был уже известным. Проще говоря, Пушкин часто возвращался туда, где ему было хорошо.
– Никогда не возвращайся туда, где тебе было хорошо. Ибо тебя ждет разочарование, – вспомнил Александр Сергеевич, и пропустил этот совет мудрых мимо себя.
Автолет плавно сел около Царскосельского лицея. Александр Сергеевич прекрасно понимал, что это лазерная демонстрация его Альма матер, мастерски воспроизведенная с его участием. Но погружение во времена лицейского братства было полное. Вот из дверей с серьезными лицами вышли учителя и наставники молодого поэта Батюшков и Жуковский, Александр Сергеевич приветственно помахал им рукой.
На самом деле оба наставника поэта так же жили в Дивногорске, но старались в Царское село не летать, так как считали, что погружение в свою молодость нарушает мысленные творческие процессы. Александр Сергеевич хотел поговорить с Батюшковым по мысленной мобильной связи, но потом раздумал.
На сей раз Александр Сергеевич не почувствовал облегчения своего морального состояния, не стал «заходить» в Лицей, и молча направился обратно в свой автолет.
Сев в комфортное кресло, Александр Сергеевич посмотрел на мигающую лампочками и индикаторами панель управления, подумал « Пора домой, в Дивногорск».
В этот же момент двигатели автолета едва слышно заработали, и аппарат плавно поднял поэта в высоту.
Александр Сергеевич вдруг почувствовал несильную боль в бедре и животе.
– Интересно, – подумал Александр Сергеевич, – именно здесь прошла пуля Дантеса. В наше время для врачей это – царапина, а в 1837 году ранение на дуэли было однозначно смертельным…
Сразу, в миллионный раз вспомнилась его любимая жена Наталья Николаевна.